Книжный мотылек. Гордость (СИ)

Император Георг VI оказался невысоким, полноватым мужчиной с круглым лицом. Большим потрясением для меня стало то, что несмотря на все достижения современности, император щеголял лысиной, блестевшей в свете люстр почти также, как амуниция уланов. Одет был Его Величество в щеголеватый фрак и вышитый жилет, который, однако, с трудом сдерживал натиск императорского животика. Устроившись в кресле, император слегка поерзал занимая удобное положение, откинулся на спинку кресла, положил руки с небольшими, пухлыми кистями на подлокотники, вытянул ноги и приготовился с комфортом переживать скучные формальности. Императрица Маргерит же, наоборот, словно в пику супругу, представляла из себя образец идеального правителя. Ровная спина, руки с белоснежным платком с вензелями, сложенные на коленях, лицо без эмоций — казалось, посади на её место фарфоровую статуэтку — никто не заметит подмены. В темно-синем платье и парюре из бриллиантов и крупных дюнаитов Маргерит была по-императорски великолепна.

Судя по внешнему облику императрицы, уж она-то, в отличие от своего чудака-супруга, не чуралась никакими новинками, способными отвоевать у возраста еще пару-тройку лет, а у природы — некоторую неидеальность черт. Впрочем, это вполне могло объяснять и отсутствие эмоций — все процедуры по коррекции и омоложению имели свою цену, и далеко не всегда эту цену можно было оплатить из имперской казны. Это было прекрасно заметно по наследному принцу, и при дворе категорически не рекомендовали упоминать хоть какую-то похожесть Императрицы и Его Высочества. Высокий, худой и нескладный Генрих, с вытянутым, «лошадиным» лицом и крупным носом, был в красном лейб-гвардейском мундире, который не спасал дело. Редкие кудри наследника были уложены на косой пробор, образуя надо лбом хохолок. Не смотря на то, что над этой приметной чертой облика наследника не позубоскалил только ленивый — Его Высочество Генрих наотрез отказывался что-либо менять в своей прическе.

А вот над внешностью Его Высочества Амодея природа потрудилась всласть, то ли устыдясь за прошлую свою попытку, то ли желая реабилитироваться, то ли из своеобразного чувства юмора. Принц Амодей, мой ровесник, был невысок, как его отец, также круглолиц, улыбчив и пропорционально сложен. Даже мышино-серый с голубыми лацканами мундир Инженерных войск на нем смотрелся удивительно изящно. Белокурые волосы его были старательно уложены с эффектом «легкая небрежность». Принц стоял за спинами родителей, между креслами Их Величеств, и увлеченно рассматривал тех, кто ждал представления.

Принцесса Августа, счастливо миновавшая возраст «гадкого утенка», в длинном, «взрослом» белом платье, украшенном шитьем, стояла справа от кресла императрицы. Все в её позе было сама скромность и благопристойность — аристократичная бледность, темно-русые волосы, зачесанные в простой узел, лицо без следа косметики, опущенные глаза, руки, сцепленные перед собой. У меня, однако, имелось крепкое подозрение, что таким образом юная девица читает с экранчика наладонника. Я искренне позавидовала её хорошему зрению.

Вокруг императорской семьи расположились адьютанты Его Величества и Их высочеств, фрейлины Её Величества, сотрудники охраны, секретари — в общем, подиум был полон.

И опять церемониймейстеры, успевшие выстроиться в линию от галереи до императорского помоста, застучали тростями об пол, заставляя шум и волнение улечься. Первые несколько представлений я рассматривала с жадностью: юный паж бегом подносит пластиковую карточку Лорду-Гофмейстеру, тот объявляет представляющих и дебютантку, те следуют к императорской семье. Придворный реверанс императору, придворный реверанс императрице. Император благосклонно кивает, императрица говорит что-то ободряющее, паж, возникающий словно из ниоткуда, помогает перекинуть шлейф через руку, и, начинается самая сложная часть представления — отойти к противоположной стене, не поворачиваясь к императорской семье спиной, не запутавшись в одежде, и не наступив никому на ногу. Но с каждым следующим разом интерес мой тускнел, процедура казалась все более скучной и рутинной, и я начала отвлекаться и глазеть по сторонам, машинально сдвигаясь после каждого представления вместе с остальной очередью. Поэтому, когда у меня из рук вежливо, но непреклонно забрали карточку — я испуганно вздрогнула, и с ужасом поняла, что вот сейчас, в этот момент, все и должно случиться.

Глава 14

— Виконтесса Сен-Мар и достопочтенный Рауль Файн представляют достопочтенную Амелию Дюбо. — Я с трудом подавила нервный смешок, услышав про «достопочтенную Амелию» — при заказе карточки у нас с тетушкой возникли серьезные разногласия. Она настаивала, что «Амели — это краткий, куцый и неприличный вариант», я отбивалась, пока на свет был извлечен тот самый кружевной платочек. Но глупое звучание собственного имени помогло мне справиться с волнением — голова сделалась пустой и легкой, а тело словно само собой, выполняло заученные до автоматизма движения.