Книжный мотылек. Предубеждение (СИ)

— Жаль, а я бы посмотрела, — себе под нос пробормотала я, и тут же прикрыла рот ладонью. Приходилось признать — свежий воздух действовал на меня самым возмутительным образом. К счастью, моей реплики никто не услышал.

Глава 4

За чередой обычных дней, последовавших за рыбалкой, впечатления утратили свежесть, потускнели, и стали потихоньку отходить на второй план. Правда, мое отношение к мистеру Файну несколько изменилось. Я поймала себя на том, что иногда думаю: как бы он отреагировал на какое-то событие? Или что бы он сказал по интересующему меня поводу? Вот из-за таких несвоевременных мыслей у меня и приключилась неприятность, от которой не застрахован ни один работник библиотеки. Я, задумавшись, нашарила на полке достаточно большой том, привычно потянула его к себе, и не смогла удержать в руках. Книга упала с оглушительным грохотом. Я вспомнила все известные мне слова из числа тех, что категорически не должна знать приличная, воспитанная девушка, и медленно и печально принялась спускаться с лесенки. Мой опыт говорил, что редкая книга переживает подобное падение без последствий, и я пыталась смириться с тем, что книгу придется реставрировать — просто так, на ровном месте.

К моему удивлению, книга была в целости и сохранности. Я с усилием подобрала с пола увесистый том, и тут же пристроила его на ступеньку — держать на весу этот фолиант было тяжело. Моей добычей стало дорогое, подарочное издание в переплете из телячьей кожи с золотым тиснением, на кончике алого ляссе которого было выткано стилизованное изображение цветка левкофея. Мелованная бумага, полноцветная печать изображений и фотографий — книга выглядела как наглядное пособие по роскоши. На обложке значилось: «Новый справочник Дебретта» и год издания по Мейферскому календарю. Я наугад открыла книгу и наткнулась на информацию о семье какого-то графа: год получения титула и заслуги, за которые он был получен; графский герб и корона; перечень предыдущих графов; и, наконец, краткая биографическая справка о графе, который носил титул в год издания справочника, и о членах его семьи.

Тут же, почувствовав азарт, я заглянула в алфавитный справочник и принялась листать страницы, ожидая увидеть знакомые лица родителей. Однако когда я открыла нужный разворот, то почувствовала, будто меня окатили холодной водой. На семейном портрете молодая, хрупкая тетушка Агата стояла за креслом дяди Винсента, сидевшего в расслабленной позе, полуобернувшись к жене. А чуть ниже на странице был еще один портрет, который был хорошо мне знаком. В то утро, много лет назад, его напечатали во всех газетах и показывали в новостных передачах по множеству каналов Галанета, только тогда он был обрамлен в черную рамку или на него была наложена траурная полоса. Снимок был сделан в день тридцатилетия Огюста, сына дяди Винсента и папиного кузена. Огюст тогда выиграл Гран-При Империи, и для снимка позировал в лётном костюме, так выгодно подчеркивающем его фигуру. Он стоял у своего катера, поставив одну ногу на ступеньку и зажав шлем подмышкой, и улыбался лукавой и чуть уставшей улыбкой.

Я замерла, и, заложив страницу пальцем, на минуту закрыла книгу, чтобы вновь взглянуть на обложку. Так и есть — год, значившийся на ней, был годом гибели Огюста. Я, в силу возраста, помнила его весьма смутно, но горе от его гибели было настоящим и неподдельным.

Я снова открыла портрет Огюста, и погладила его пальцами. Глаза соскользнули на текст рядом с ним, выхватывая куски: «Неистовый Огюст…», «Неоднократный чемпион…», «…заявил об уходе из гоночного спорта…», «…последний сезон…», «…готов связать себя узами брака…».

Настроение стремительно поползло вниз. Я подумала, что хорошо бы вернуться к своей работе, но тут во мне проснулось любопытство. Несса на семейном портрете была чудо как хороша — маленькая девочка в зеленом бархатном платье с огромным бантом среди рыжих кудряшек. На снимке она сидела на руках отца, а её мать, леди Кэйтлин, прижималась к плечу мужа, и все трое были удивительно похожи друг на друга.