Книжный на левом берегу Сены

И все же такие отношения редко признавали. Ее родители, и те не задали ей ни единого вопроса, когда она написала, что переселилась к Адриенне на улицу Одеон «за компанию и ради экономии на квартирной плате». Но смущение от слов Мишеля доставило ей удовольствие. Сильвия почувствовала, что ее видят.

— Это большая редкость, — согласилась она, — а кажется, что такое происходит чуть не каждый день. От души желаю удачи с вашей балериной, Мишель.

Следующее воскресенье застало их с Адриенной в Шестнадцатом округе: с бутылкой сладкого белого бордо они ожидали, когда им откроет дверь хозяин дома Андре Спир или его жена. Перед этим подруги долго и утомительно тряслись в душном вагоне метро, и Сильвия чувствовала, как по спине под льняной блузкой сбегают ручейки пота. Вот бы нам сейчас оказаться в Рокфуэне — мечтала она.

Андре распахнул перед ними дверь, сердечно поприветствовал их потоками baisers[60] и bienvenues[61] и повел их в просторную залитую светом квартиру.

— Заходите, заходите. У нас Паунды, и Поль Валери, и Ромен, и… — его голос упал до шепота, — Джеймс Джойс с семейством тоже здесь.

Сильвия нервно сглотнула. С Джойсом она рассчитывала познакомиться вовсе не здесь, а у себя в лавке.

Адриенна сейчас же почувствовала ее напряжение и одобряюще положила руку ей на плечо с возгласом «Merveilleux!»[62]

Кучка детей шумно пронеслись по коридору друг за дружкой и за котом; и прежде чем Сильвия успела открыть рот, ей уже вручили бокал белого взамен бутылки, которую она сжимала в руках, и проводили в гостиную, где на диванах и стульях уже сидели несколько женщин, обмахиваясь веерами и попивая охлажденное вино. По пути из прихожей в гостиную, где сидели жены писателей, они миновали библиотеку, и Сильвия краем глаза углядела Эзру, Ромена и — неужели? — Джеймса Джойса собственной персоной, хотя в потоках яркого дневного солнца она разглядела разве что темные силуэты литераторов. Сильвию всегда раздражало, когда гости разделялись по признаку пола, но сегодня она этому только порадовалась, рассчитывая, что успеет собраться с мыслями. Жена Эзры Дороти представила их с Адриенной жене Джойса, даме, чувственные формы которой сейчас же напомнили Сильвии одну из мраморных обнаженных фигур Родена. Но на ее лице было больше красок, ее голову венчал ареол рыжеватых блестящих волос, небрежно заколотых над влажной шеей, а в чуть прикрытых томных глазах сквозило легкое распутство.

— Миссис Джойс, — представила ее Дороти.

«Ах, значит, сегодня мы на официальной ноге», — отметила Сильвия, закуривая. Она знала, что эта дама все еще зовется Норой Барнакл и что они с Джойсом официально не женаты. Всем давно известно, что они уже многие годы живут как муж и жена, но инакомыслие, весьма созвучное творчеству Джойса, побуждало их отказываться от капитуляции перед требованиями общественных норм. И это нравилось Сильвии в Джойсе, в них обоих. Они с Адриенной все равно не могли бы сочетаться браком, даже если бы захотели; те же двое, что очень импонировало Сильвии, не имели никаких препятствий, но продолжали попирать приличия.

Сильвия молча курила, слушая, как миссис Джойс, со своим ирландским акцентом, выражает радость снова быть в кругу англоговорящих.

— Я счастлива оказаться в Париже, но, конечно, наш итальянский куда как лучше французского, — произносила она хрипловатым, но в то же время полном женственности голосом. — С тех пор как мы сюда приехали, я только и общалась, что с детьми. Ну, вы понимаете, что это за разговоры. Идите чистить зубы, причешитесь, вы уже довольно набегались по саду. Хорошо, хоть научилась кое-как объясняться на рынках, хотя, сказать по чести, не думаю, что мне стоит благодарить свои жалкие потуги на французский за то, что продавцы за прилавками всегда выбирали мне самые спелые персики и яблоки.

«Нет, — подумала Сильвия, невольно посмотрев на роскошный бюст миссис Джойс, ее молочно-белую кожу и изящные пальцы, — вот уж точно». Ей казалось любопытным и свежим то, что женщина с такой охотой готова признать силу своих чар. Сильвия припомнила кое-какие особенно смелые пассажи в произведениях Джойса, и она задумалась, насколько миссис Джойс вдохновила его на эти откровения.

— Но я слышала, что вы прекрасно говорите по-итальянски, — воскликнула Дороти.

Миссис Джойс вспыхнула:

— Какое там, так, выучила всего несколько слов. — Затем, громко прокашлявшись, та сменила тему: — Умоляю, расскажите скорее, чем интересным можно занять себя, пока мы в городе. Но ради бога, никаких окололитературных сборищ. Хочу, чтобы Лючия и Джорджо узнали, что жизнь состоит не из одних только книг.

«Всё чудесатее и чудесатее», — подумала Сильвия.