Книжный на левом берегу Сены

Эзре наконец удалось подтянуть какие-то ослабшие болты, и с торжествующим «Эврика!» он снова показался из-под столика.

Однако Сильвия очень сомневалась, что муж Джозефины по чистой случайности отсутствовал в магазине, когда ее взяли под арест, и что по чистой случайности в подсудимые определили одних женщин — саму Белл, а также Маргарет Андерсон с Джейн Хип. При всей своей просвещенности Эзра Паунд прохладно относился к феминизму, но сейчас Сильвия почла за лучшее не заводить о том споров. Если борьба за права женщин чему и научила ее, так это тому, что есть такие ситуации, когда промолчать не менее важно, чем высказаться напрямоту. И потом, что-то в ее груди все еще саднило при мысли о том, что ее друг Джойс не удосужился сам обо всем ей рассказать. Неужели из-за того, что она женщина?

Закурив, Сильвия затянулась так сильно, что даже немного закашлялась.

— Почему Самнеру вздумалось провернуть все это на следующий день после взрыва? Ни за что не поверю в простое совпадение.

— Согласен. Самнер вообще большой ненавистник всякой иностранщины. Всего настоящего. Всего нового. Он уже давно точит зубы на Джойса, и, если хотите знать, лишь потому, что Джойс, видите ли, ирландец.

Ну а как же. Пускай половина жителей Нью-Йорка ирландцы, то были свои, американские, ирландцы. Ирландцы из Таммани-холла[72]. Теперь, когда они оказались у власти, им ох не хотелось вспоминать, откуда они. «Что ни случись, всех собак вешают на иммигрантов», — писала ей Карлотта. Паунд развил эту мысль в новом направлении, которое Сильвии и в голову не приходило:

— И все равно Джойс куда больше выглядит европейцем, нежели ирландцем. Или даже русским. Троцкистом. Тьфу ты! Не приведи Господь. А между прочим, его сочинения куда как выше разумения таких субъектов, как Самнер, и уверяю вас, это не может не бесить его, ведь даже ему хватает умишка понять, что он ни бельмеса не смыслит в том, что пишет Джойс.

Паунд вбил в столик новый гвоздь, а после со вздохом сказал:

— А еще больше портит дело то, что Маргарет с Джейн одно время поддерживали Эмму Гольдман[73].

Ну да, ту печально известную анархистку. Впрочем, во взрыве на Уолл-стрит ее не винили, эта честь отошла Луиджи Галлеани[74].

— Значит, Маргарет и Джейн под прицелом у тех, кто все еще поддерживает Закон о подстрекательстве[75], как Самнер, — заметила Сильвия. Господи боже, сколько же законов напринимали, чтобы заставить всех ходить по струнке: Закон Волстеда, Закон о подстрекательстве, Комсток…

Эзра согласно кивнул.

— Прибавьте сюда, что в «Навсикае», помимо прочего, говорится о мастурбации, и мы получим полный набор дремучих мещанских предрассудков нашего отечества, так сказать, в одном флаконе.

Мастурбация? Произнесенное вслух, да еще так походя, это слово повергло Сильвию в шок. Нет, сама она ни за что бы не осмелилась вымолвить его. Но мелькнула следующая мысль: «Как же старомодно с моей стороны». Между тем одним из достоинств новой литературы было то, что она в открытую называла вещи, долгое время остававшиеся табу. Джойс свободно использовал это слово в своем произведении. Мастурбация. И Сильвия решила возразить Паунду, сочтя, что их дружба переживает ее выпад:

— А я подозреваю, что корень проблемы не столько в Леопольде, сколько в Герти, в ее готовности показать ему свои панталоны. Женщин же всегда винят в таких случаях, сами знаете. «Мадам Бовари». «Анна Каренина». «Алая буква». «Сестра Керри».

— Ну да, — не глядя на нее, буркнул Эзра.

Не смутившись этим и надеясь, что сумеет преодолеть его внезапную сдержанность, Сильвия надавила настойчивее:

— А может быть, тот эпизод как раз потому так задевает некоторых читателей, что наш Джойс и не думает винить Герти за похоть Леопольда?

— Не сомневаюсь, — сказал Паунд как отрезал.

Какой позор. Он не желал вдаваться в тему, она это ясно видела. Точно такая же уклончивая молчаливость нападала при подобных разговорах на других ее друзей мужского пола, по-настоящему дороживших отношениями с ней. Определенно, они считали, что никакая дружба не выдержит открытых споров по гендерным вопросам.

Как ни задело Сильвию поведение Эзры, она подавила раздражение и, пока докуривала сигарету, попробовала зайти с другой стороны, чтобы вернуть их к общему согласию.

— Во что же превращается наша страна, Эзра?

— Она провалилась в глубокий сон, и, похоже, никому не под силу разбудить ее, — ответил он, выкатываясь из-под столика.

Паунд встал и попробовал его опрокинуть. Тот опрокидываться не желал.

— Спасибо, — сказала Сильвия, скрестив на груди руки и опустив взгляд на столик. — Как думаете, поможет Джон Куинн растормошить этого спящего зверя?

— Очень на то надеюсь, хотя он горько жалуется, потому что у него на руках есть еще платное дело, по которому предстоит выступать в Верховном суде.