Книжный на левом берегу Сены

Положение не облегчало и то, какую важную роль играли в тексте знаки препинания, подзаголовки, разбивка на абзацы и прочее. Между тем, чтобы читатель по достоинству оценил такое произведение, как «Улисс», каждая буковка, каждая запятая и точка с запятой должны были стоять на строго отведенном им автором месте.

— Что за насмешка судьбы, — пожаловалась Адриенне Сильвия одним утром, глядя на подругу воспаленными глазами, пока под неизменную сигарету потягивала крепкий кофе. — То, что больше всего пленяло меня в этой книге, теперь доводит буквально до бешенства.

Адриенна только рассмеялась.

— Ты сильная, ты и не с таким справишься, chérie. — Пододвигая ей тарелку с намазанными домашним джемом тостами, Адриенна добавила: — На вот, подкрепи свои силы.

Бывало, что, когда часы били полночь и ее глаза уже с трудом различали буквы, а Адриенна мирно спала, Сильвию, все еще сидящую над рукописью, посещало сомнение, не продешевила ли она в том, что в конечном итоге ей отходила треть прибыли. Но она тут же гнала крохоборство прочь из своих мыслей. Совсем не прибыль была ее главным стимулом; ей требовалось всего лишь покрыть свои издержки, тем более что все заработанные деньги вернутся прямехонько в «Шекспира и компанию». Она нисколько не стремилась обогатиться, о чем ей напомнило очень своевременное письмо от отца:

Родовспоможение — столь же неотъемлемая часть Божьего замысла, как и сотворение, ибо ничто в мире не могло бы процветать, не будь на свете отважных бескорыстных душ, помогающих новой жизни приходить в мир. Так держать, моя возлюбленная дочь. Мы с твоей матерью очень гордимся тобой.

В момент, когда она уже стояла на грани умопомешательства, в Париж на съемки нового фильма вернулась Киприан. «Боже, как ты вовремя!» — воскликнула Сильвия, крепко обнимая ее на пороге своей лавки. Как же приятно было видеть маленький кусочек родного дома посреди захватившего ее хаоса новой жизни; в сестре ей виделся вовремя брошенный утопающему спасательный круг.

Как только Киприан устроилась в отеле на Монпарнасе, они встретились в «Луп» и за салатом с ранним зеленым горошком Сильвия поделилась с ней своими трудностями.

— Я было взялась сама набело перепечатывать роман, чтобы свести воедино все части рукописи и передать ее печатникам, но у меня просто нет столько времени. Может, ты чем поможешь, дорогая сестричка?

Киприан, которая пребывала в отличном расположении духа и вся светилась от счастья, радостная, что вернулась в Париж, да еще и на съемки нового сногсшибательного фильма, сжала руки Сильвии.

— Да с превеликим удовольствием! Я, к твоему сведению, виртуоз печатной машинки. В Нью-Йорке мне одно время приходилось подрабатывать секретаршей, и, можешь мне поверить, нет почерка хуже, чем у счетовода во время паники на Уолл-стрит.

Сильвия взяла в ладони лицо Киприан и нежно поцеловала ее в лоб.

— Прямо гора с плеч. Спасибо тебе.

— Да, и вот что: тебе следовало бы взять себе в лавку помощника, не в обиду будет сказано. Ты же явно сбиваешься с ног, вон какая замотанная, прямо-таки смотреть больно. Ну-ка вспомни, когда ты в последний раз высыпалась? И когда в последний раз причесывалась, раз уж мы об этом заговорили? Я завтра же поведу тебя по магазинам, новое платье тебе совсем не помешает.

— Я не могу позволить себе нового наряда, Киприан. Особенно если найму помощника в лавку, о чем, признаться, и сама подумывала.

Еще бы — уже много недель как. В работе над изданием «Улисса» обнаружился побочный эффект: в сравнении с ней ежедневное управление лавкой стало казаться пресной рутиной. У Сильвии захватывало дух, когда она окуналась в водоворот нового проекта, ради которого требовалось столько новых знаний: она вдоль и поперек изучила печатный процесс, выяснила, как составлять письма с предложением подписки для книжных магазинов, коллекционеров, других писателей, как писать сообщения для газет, чтобы они держали читателей в курсе, как продвигается работа над книгой, и тем самым обеспечивали ей бесплатную информационную поддержку. Что, как с удивлением обнаружила Сильвия, они исправно делали!

Вскоре интерес к роману стали проявлять и местные репортеры, притом именно потому, что он был под запретом. Впрочем, решение Сильвии опубликовать «непристойное» произведение не меньше заинтриговало их тем, что оно должно было стать первым самостоятельным изданием «Шекспира и компании». Затея Сильвии даже привлекла интерес американской журналистки Джанет Фланнер, писавшей из Парижа статьи для журнала «Нью-йоркер».

— Даже жаль, что ты у нас такая птичка-невеличка, а то я бы поделилась с тобой нарядами из своего гардероба, — посетовала Киприан.

Сильвия улыбнулась.

— У меня еще остались твои алые лодочки, в которых я блеснула на торжественном открытии лавки.