Книжный на левом берегу Сены

Протянув руку, Сильвия заправила густой непослушный локон за ухо подруги и нежно провела большим пальцем по ее щеке:

— Никто не встанет между нами. Только не в моем сердце.

Адриенна, закрыв глаза, поцеловала ее и прошептала:

— Не за твое сердечко я боюсь, chérie.

И хотя Сильвия сомневалась, правильно ли поняла ее слова, у нее отлегло на душе, когда щекотливый разговор не получил продолжения. С большей настойчивостью целуя Адриенну, Сильвия поклялась себе, что еще подумает об этом и сделает все возможное, чтобы никто и никогда не встал между ней и женщиной, которая изменила ее жизнь к лучшему.

Следующее письмо Джона Куинна преподнесло сюрприз: «Я просто не в силах разлучиться с этими страницами, но в конце месяца приеду в Париж на новую выставку Пикассо и захвачу их с собой».

Чудно. Спасибо тебе, Пикассо, подумала Сильвия. Мы с Джойсом в огромном долгу перед вами. Мысли об испанском художнике напомнили Сильвии о Гертруде, и она решила черкнуть приветственную записочку в надеждах размягчить суровость мисс Стайн, сразив ее своей добротой.

Через несколько дней после письма Куинна пришло еще одно — Маргарет Андерсон из «Литтл ревью» в ответ на просьбу Сильвии прислала развернутый список книжных магазинов в Америке, которые не откажутся продавать у себя запрещенный роман Джойса. Все пункты она снабдила остроумными резюме, и, читая их, Сильвия от души веселилась и даже поймала себя на чувстве, будто это сама Андерсон нашептывает ей на ухо сплетни издательского мира Америки, сидя рядышком с ней в «Шекспире и компании». Особенно забавным оказался отзыв Маргарет об одном чикагском книжном:

Владелец — типичный представитель Среднего Запада в своем пристрастии к пережаренным стейкам. Впрочем, на это можно закрыть глаза в свете того факта, что литература в его ассортименте вполне утолит любую кровожадность.

В конце длинного послания Андерсон добавила:

До меня дошли слухи, что Куинн скоро приедет в Париж. Хочу надеяться, ради вашего же собственного блага, что вы с ним не встретитесь, поскольку его представление о вас немногим лучше его мнения обо мне или Джейн. Он ужасный сноб и ненавидит Вашингтон-сквер — мой милый дом! — со страстью, которую приберегает для всего, что не полностью облагорожено и причесано под одну гребенку. Как-то я слышала, что он обозвал мою собственную улицу писсуаром. Писсуаром, подумать только! Надеюсь, он имел в виду туалет, женщины-то не пользуются писсуарами, но не пускаться же в споры с подобным субъектом! Повезло еще, что у меня здоровое чувство юмора. Но боюсь, я все равно выгляжу неблагодарной тварью, ведь он взялся нас защищать pro bono. Оставалось только желать, чтобы он прислушался к нашему мнению, как строить защиту романа Джойса. Впрочем, ладно, я рада, что передала вам эстафету этих трудностей. Надеюсь, вы не против. Все не так плохо, как я тут расписала, и что-то подсказывает мне, что вы тоже наделены недюжинным чувством юмора. Которое вам очень даже понадобится, ха-ха.

Сильвия тут же настрочила Маргарет письмо с благодарностями в ответ и заверила: «Я с великой радостью донесу эстафетную палочку до финиша и безмерно признательна вам и Джейн, что вы с таким блеском преодолели первые этапы».