Книжный на маяке

– Хороший район, – сказал он с энтузиазмом. – Думаете переехать?

Ее снисходительный смех резанул слух, и Тоби пожалел, что не промолчал. Женщина сообщила, что ее семья – одна из старейших в регионе, а сама она занимается строительством по всему Абердинширу.

– Но я всегда питала слабость к Ньютон-Данбару, – добавила она. – Я здесь родилась и до сих пор стараюсь иногда сюда заглядывать. Это местечко могло бы стать очень красивым и оживленным, если как следует все продумать и привлечь инвесторов.

– О… а мне кажется, тут и так прекрасно, – ответил Тоби. – Особенно маяк.

Дора оглянулась, посмотрела на городок и громко вздохнула. На холме за дальним рядом домов высилась башня странного вида.

– Это уродство? Надеюсь, вы не ради него сюда приехали?

– Ну, мне тоже надо работать, – ответил Тоби, почему-то почувствовав необходимость оправдываться. – Я искал тихое местечко, и Ньютон-Данбар показался вполне подходящим.

Женщина рассмеялась:

– Что ж, вы не ошиблись с выбором! Тише места не найти. А кем вы работаете, мистер…

Тоби уже пожалел, что поздоровался, но отделаться от нее теперь было нельзя, иначе она сочла бы его грубияном.

– Меня зовут Тоби. Холлингвуд. – Он назвал фамилию после секундного колебания. – Я писатель.

К его облегчению, по лицу Доры Маккриди нельзя было сказать, что она его узнала.

– Что ж, – продолжила она, – если собрались писать о маяке, знайте – башня в плохом состоянии. И давно всем надоела. Внутри там только жуткий старый хлам.

– А разве там сейчас не книжный магазин?

Маккриди продолжала говорить, словно не услышала вопроса:

– Вы же слышали эту историю? Архитектор маяка погиб при пожаре. Его звали Джеймс Макдональд.

– Он погиб… на маяке? – Тоби вздрогнул и невольно покосился на башню.

– Нет, нет. В большом доме. Это случилось еще в начале 1800-х, вскоре после того, как построили эту уродину. Сейчас от дома ничего и не осталось. Жена Макдональда сошла с ума, подожгла дом. А муж был внутри и сгорел заживо.

– Как в готическом романе.

– О да, – ответила Маккриди тем злорадным тоном, каким обычно пересказывают сплетни. – Руины и земля теперь принадлежат мне. Стены заросли травой, а под ней они черные как деготь. Говорят, пожар было видно за много миль, дом горел, а жена плясала на лужайке. Какой сюжет для романа, да? – Она улыбнулась.

Тоби задумался, видела ли когда-нибудь Дора Маккриди заживо горящего человека и стала бы улыбаться, если бы увидела. Он подозревал, что да, и это совсем не улучшило его впечатления о ней.

– Я пишу о другом, – ответил он.

И вот прошлой ночью, помимо обычных всполохов оружейного огня, взрывов и попыток бегства, в его снах бушевал пожар. Тоби внезапно проснулся в темноте и теперь лежал, глядя в незнакомый потолок. По опыту он знал, что сегодня уже не уснет, и неважно, что было еще только пять утра. Он встал, надел спортивные брюки и джемпер и спустился по лестнице спящего дома. Тишина звенела в ушах. Кухня была современная, белая и минималистичная, как и все остальное в коттедже; широкая раздвижная стеклянная дверь вела на террасу, в свою очередь выходившую в сад. Он стоял, вглядываясь в темноту; его отражение в стеклянной двери подрагивало, как призрак, парящий в круге света.

Инертность всегда была его недостатком. Он не знал, что делать. Точнее, знал, но не был уверен, с чего начать. Сильви сказала, что поможет ему заключить контракт с издательством, если он напишет мемуары, но для этого нужно было решиться, ну и, собственно, что-то сделать. У Тоби гораздо лучше получалось реагировать на события и потом описывать их, помещая в нужный контекст. Но он не знал, как поместить в контекст свою жизнь, как описать самого себя, как сделать, чтобы другие его поняли. В последнее время он сам себя не понимал. Что, когда, где, как, почему – в любом журналистском материале должны быть ответы на эти пять вопросов, чтобы материал выполнял свою основную функцию. Тоби не в состоянии был ответить даже на первый, по крайней мере сейчас, когда в его голове все еще звенели отголоски множества чужих историй, многих жизней и событий. Он не смог бы уместить их в законченный отрывок из трехсот, пятисот или даже тысячи слов, но главное, боялся, что не сумеет написать эти слова с достаточным сочувствием.

Наконец ему надоело смотреть на свое отражение, и он вышел в сад, взяв с собой сумку, словно отправлялся на работу.

Занимался рассвет, хотя небо было затянуто тучами. Недавно прошел дождь, в воздухе пахло влагой. Тоби задел плечом нависшие над тропинкой кусты, и с листьев на лицо посыпались капли.