Кнут

И можно было допустить, что ее, с выдернутой чекой, выронил себе под ноги кто–то из противников, но Кумнику хватило одного взгляда, чтобы понять, что происходит.

На пути к джипам, с крыш которых били пулеметы, стояли, прижавшись к стене, три заветника. Надежно укрывшиеся враги, чувствовали себя уверенно, слушали рацию, переговаривались короткими фразами.

Кнут не знал, что планировал делать Скала. Тарч говорил, что заместитель командира страшен в ближнем бою, способен перевернуть грузовик и раскидать толпу противников, но когда дар настолько мощный, его действие быстро заканчивается. Угробил бы этих троих, потом еще кого–то и еще. Что дальше? Потому и прощался с командиром, что знал — уйти ему не дадут.

Кнут же всерьез намеревался выжить, а потому ни стрелять, ни бросать гранату на открытой местности и не думал — обратно в скрыт ему уйти уже не дадут. Даже если успеть стать невидимым, то обстреляв всю местность веером, заденут. Проще всего пройти мимо, да только как потом возвращаться?

Взяв в одну руку боевой нож, в другую складной, что всегда висел на поясе для хозяйственных целей, подошел вплотную, нацелился, сдерживая дрожь в руках. Люди же. Живые. Дышат. Глаза бегают. Крестик, вон у одного выбился за ворот.

Показалось на мгновение, что не сможет вот так, вплотную, убить. Сознание подкинуло картину: яркая лампочка над столом, посеревшее лицо Ильи Сергеевича, затылок уже почти не человека, без минуты мутанта и выстрел, отнимающий жизнь близкого, в упор, как сейчас.

Спасибо вам, учитель, за неожиданно пригодившийся урок. Хотя вы и в страшных снах не думали такому учить.

Бил в затылок, привычным ударом, одинаково успешно и правой, и левой. Потом сразу третьего, обоими клинками, всем телом, чтобы не терять равновесие, не переступать для замаха, не растрачивать лишнюю секунду.

Дальше идти стало проще. Друзья поняли его задумку, открыли огонь, поливали, как могли, центральную дорогу и завод, и сообрази заветники про диверсию прямо сейчас — легко бы поняли, каким путем пробирается диверсант.

Группу рядом с джипами пришлось обойти. Здесь бой ему не нужен, иначе до цели не дойти.

— Скрыт!

— Идет вдоль цехов!

— Скрыт!

— Скрыт!

Заговорили рации, закричали, отдавая приказы, командиры и бойцы, передавая команды по цепи.

Поздно. Гранаты уже падали в салоны автомобилей, перестукивались, натыкаясь на сиденья и ящики. Стрелки сообразили, наверное, может даже успели выскочить. Кнут не видел, уходя вдоль завода, потому что тот путь, по которому он пришел, теперь был в центре внимания всех оставшихся врагов.

Ворот почувствовал, что людей в котельной стало больше. Не могло быть, казалось, такого, а стало.

Кнут только что взорвал джипы, и отряд встрепенулся радостью и воодушевлением. Настоятель не удержался, собрал ниточки эмоций в один клубок и, никого не предупреждая, раздал обратно, еще немного поднимая дух товарищей. И все бы было хорошо, но ниточек в клубке оказалось слишком много и некоторые из них тянулись на первый этаж.

От страха Ворот забыл, как дышать и как говорить, потому что внимательно следил за подходом со стороны оврага, да и за первым этажом приглядывал. Никто подойти не мог, да и если подошли, то, так или иначе, засветились бы, но нет. Не было видно их ни на подходе, ни сейчас.

Значит, заветники тоже оказались не дураки и послали под прикрытием своего скрыта целую группу. Четыре. Нет, пять человек. Не выходили за пределы дара сильного скрыта ни звуки, ни запахи. Не мог бы увидеть такую группу даже сенс, а Ворот, получается, мог, если вовремя активировать дар.

Активировал, увидел, да только уже поздно. Даже если сейчас он вскрикнет, расскажет, все равно снизу полетят гранаты, зайдутся длинными очередями автоматы. Вдохновленные успешной диверсией заветники пойдут на последний прорыв и легко пройдут, потому что отряду придется отбиваться от них.

Ворот почувствовал, что словно падает с большой высоты. Какое решение не принимай, что ни думай — встреча с землей неизбежна и закончиться может только смертью.

И все же делать что–то было необходимо, просто потому, что не делать было нельзя. Еще не осознавая толком, что творит, Ворот кинулся к Яре, схватил ее за шею, замахнулся, заорал: «Эта сука во всем виновата! Ее отдадим заветникам! Она должна умереть!».

Ударить не успел. Скала перехватил занесенную руку, сжал, сминая плоть, кроша кости в муку, оттолкнул в угол, приложив о стену так, что выбило дух, но настоятель успел получить, что хотел.

Собрав панический страх Яры перед смертью, вспыхнувшую боязнь оказаться в руках заветников, ярость Скалы, готового убить друга, лишь бы успокоить этот страх, сплел в тугой шнур и хлестнул им по всей группе внизу, оплетая каждого, связывая их в один сноп, дал секунду разгореться страху в них, подхватил его и вернул, не жалея ни людей, ни себя. Отдал все, исчерпывая дар до дна, пока болевой шок не отключил сознание.

Потом рассказали, что получилось даже лучше, чем он хотел. Заветники перестреляли друг друга, так как не было в этот момент для них ничего страшнее, чем они сами.