Кобра

В конце концов не в силах сдержать широкую идиотскую улыбку, она глубоко вдохнула и закричала, раскинув руки и вовсю раскрыв рот.

Малчек чуть не съехал с дороги.

Бешено глянув на нее, он прокричал:

– О, господи! Женщина, что с тобой происходит?! Ты чуть нас не сделала дорожным происшествием под номером 873.

– Я?! В самом деле я? Майк Малчек Народный Герой и Покровитель Беззащитных Женщин! Думаешь, нас на шли бы через тысячу лет в грунте этого каньона и изумились бы? Посчитали бы нас ужасно странными, женщина и мужчина в металлической коробке?

Он не верил своим ушам – она уже с ним препиралась. Его нога автоматически отпустила акселератор, машина стала замедляться, и он увидел, как сверкают ее глаза, с вызовом уставившиеся на него. Клер была так довольна собой, такая сумасбродная и глупая, что он засмеялся. И как и она, он не смог остановить смех.

– Ты сумасшедшая, – только и сумел выговорить Малчек.

Она никогда еще не видела на его лице больше, чем улыбку, да и та была вежливой. Если он смеялся, это всегда было коротко и сухо, над чем-то, о чем знал только он. Сейчас же она была в восторге от результатов своей выходки. Было ли это вызвано облегчением после двух предыдущих дней, прошедших в интенсивной подготовке, или роскошным утром и дорогой, расстилавшейся перед ними, Клер не смогла бы сказать. Все, что она видела, – это то, что внутри хладнокровного, властного полицейского скрывался человек.

– Ты прекрасен, Майк Малчек, – сказала она ему.

– А где же «Народный Герой»? – упрекнул он ее, все еще веселясь.

– И Покровитель Беззащитных Женщин. И кто-то еще?

– О, поэт, любовник, философ. Вес, что есть хорошего.

– Особенно поэт.

– Да, особенно. Я читаю и пишу.

– Сигаретным воздухом дышу.

Это бессмысленная рифма их доконала. Малчек почувствовал, как в груди у него что-то рвется, нить за нитью.

Чем больше он смеялся, тем глубже ему дышалось. И чем глубже ему дышалось, тем лучше он себя чувствовал.

Но услышать свое имя по радио, совсем этого не ожидая, действует отрезвляюще. Голос, передающий новости, безжалостно стер улыбки с их лиц.

«История Клер Рэнделл и полицейского Майка Малчека, как оказалось, еще не завершилась. Прошло всего несколько дней с того момента, когда лейтенант Малчек застрелил убийцу, покушавшегося на жизнь мисс Рэнделл. После этого они объявили о своей помолвке, и этот роман привлек широкое внимание публики. Тем не менее час назад взрывы подложенных бомб разнесли квартиры обоих. Во время взрывов Малчек и Рэнделл дома не находились. Разрушения очень сильные. Представитель департамента полиции сказал, что взрывы, вероятно, являются делом рук хулиганов или людей с неустойчивой психикой, привлеченных рассказами газет. Мы не смогли связаться с мисс Рэнделл или лейтенантом Малчеком для комментария».

Последние слова диктора утонули в потоке десятиэтажных ругательств, которые когда-либо слышала Клер. То, что половина из них была на русском, совсем не помогало. (Это было единственное наследство, доставшееся Малчеку от его деда, приехавшего в Америку из России.) Когда тот немного остыл и замолчал, Клер рискнула заговорить:

– Мне жаль, Майк. Я имею в виду твою квартиру.

Он пожал плечами.

– Это было лишь место, чтобы ночевать, но все равно она застрахована, – глянув на нее, он улыбнулся, – хотя страховой компании явно не придутся по душе «сильные разрушения».

Он показался Клер до неприличия жизнерадостным, после того как выпустил пар. Ее же слегка затошнило, и не только от известия окончательном разрушении квартиры, но и от того, что действительность так неожиданно и грубо вновь ворвалась в ее жизнь. «Это научит меня, как думать, что я в безопасности», – подумала она, крепко сжимая руки, чтобы остановить дрожь. За ней все еще охотились, в любую минуту она могла погибнуть. В отчаянии она оглянулась на машины сзади, посмотрела на дорогу впереди.

– Ты уверен, что они тут? Рядом с нами?

– Кто? Мои люди? Абсолютно уверен. Не волнуйся, Клер. Мы готовы к встрече с ним.

– О боже, Майк… – она едва могла говорить. Дрожь от пальцев перебежала к кистям, затем, как змея, скользнула через все ее тело, и Клер ничего не могла с ней поделать.

Ничего не говоря, Малчек щелкнул сигналом поворота, вклинился между «шевроле» и «кадиллаком» и, съехав на пыльную обочину, остановил машину. Когда мотор заглох, единственным звуком было лишь шуршание шин безразлично проносившихся мимо них автомобилей.

– Выкладывай, Клер. Я даю тебе последний шанс.

– Я могу передумать? Я могу вернуться обратно?

Он вздохнул, уставясь на каменную стену, которая возвышалась в нескольких дюймах от ее окна.

– Ты можешь делать все, что хочешь.

Клер смотрела ему в глаза, чувствуя подступающие предательские слезы. «Он довольно маленький, – подумала она, – худой, с тонкими костями, невысокий, ненакачанный, совсем не похож на телохранителя». Эдисон был большим, она ясно это помнила. Высокий, длиннорукий, с широкой грудью.

Большой грузовик замедлил ход, проезжая мимо них, и Малчек закрыл рукой дымчатый экран люка на крыше автомобиля, через который пекло жаркое солнце, нагревая машину как духовку.