Кочерга Витгенштейна. История десятиминутного спора между двумя великими философами

Второе предложение раздела 2(2) классифицировало как евреев всех, кто исповедовал иудаизм. Иными словами, если Герман Христиан когда-то, до крещения, и был членом Корбахской синагоги, это не могло помешать признанию его немцем.

Итак, благодаря вмешательству младшего братца, «малыша Люки», худшее для сестер было позади. Через несколько дней после поездки Людвига в Нью-Йорк Пауль написал Сэмюэлю Вахтелю, что «нравственный долг нельзя откладывать на потом», и согласился на передачу имущества. 21 августа 1939 года в Цюрихе Пауль подписал три бумаги, которые разрешали внутрисемейные проблемы и позволяли осуществить сделку с рейхсбан-ком. «Руководствуясь любовью и глубокой привязанностью к двум своим сестрам», он вложил свои деньги и имущество, оставшиеся в Вене после его отъезда, в доверительный фонд для Термины и Хелены — «на черный день». Он согласился на ликвидацию совместных средств, вложенных в частную швейцарскую фирму — это была основная часть семейного капитала, — чтобы расплатиться с нацистами. И, наконец, он подписал соглашение, по которому венским Витгенштейнам гарантировался статус Mischlinge. Безопасность и благополучие были куплены дорогой ценой. Сумма была достаточно велика, чтобы представлять интерес для верхушки нацистских властей: ошеломляющая цифра в 1,7 тонн золота — эквивалент двух процентов золотого запаса Австрии, присвоенного Берлином в 1939 году.

Уже через год за австрийских евреев взялись всерьез, и депортация пошла полным ходом. Сестры Витгенштейна пережили войну без потрясений. Больше их никто не беспокоил. Но война вбила клин между ними и Паулем. Сестры обвиняли его в том, что из-за его неблагоразумия, упрямства и нежелания идти на уступки в переговорах с Рейхсбанком их жизнь была поставлена под угрозу. У Маргарет были и другие претензии. Она воспользовалась своими связями, чтобы получить для Пауля разрешение выехать в Швейцарию. Это разрешение дали ей с условием, что он вернется, и Пауль обещал это условие выполнить. Маргарет считала, что он нарушил обещание. Пауль же утверждал, что сдержал слово — он один раз мимоходом побывал в Вене, и, стало быть, формально условие было соблюдено. Его — гордого, ранимого, скрытного человека — раздражала недальновидность сестер, которые подвергли свою жизнь неоправданному риску, отказавшись поехать с ним, и при этом еще и порицали его за паникерство. Им так и не удалось преодолеть обиду и взаимное непонимание. Семейные узы распались, став еще одной жертвой фашизма…

Витгенштейны были далеко не единственными, кто вел подобные переговоры с властями. Рейх всегда стремился придать экспроприациям законный вид. Поэтому в каком-то смысле это действительно были переговоры — хотя и не между равными. Историк Рауль Хильберг отмечает, что «ариизация (собственности) была, наверное, единственным этапом, на котором у евреев оставалась хоть какая-то возможность для маневра, хоть какой-то шанс стравить немцев между собой, хоть какая-то надежда потянуть время. Но это была опасная игра. Время было против евреев».

Члены семьи Поппера, оставшиеся в Вене, были не так богаты и не так удачливы, как Витгенштейны: шестнадцать его родственников со стороны матери стали жертвами Холокоста. Родителей Карла к тому времени уже не было в живых. Его сестра Анни вскоре после того, как брат покинул Вену, переехала в Швейцарию, где занялась сочинением любовных романов — но не сразу; сначала она была танцовщицей. Карл приходил в ярость при любом намеке на то, что ее произведения могли содержать рискованные пассажи.

Карл Поппер ходатайствовал о получении британского гражданства дважды — в 1938 году, перед аншлюсом, и в 1941-м, — но сначала помешали ограничения, связанные с длительностью пребывания в стране, а потом — война. Военные годы он прожил без гражданства, довольствуясь статусом «дружественного иностранца». Но когда он собрался покинуть Новую Зеландию и занять должность в Лондонской школе экономики, этот статус принес целый ряд неприятностей, связанных с получением выездных и въездных виз. «Проблемы, связанные с нашим отъездом, отвратительны», — писал он Эрнсту Гомбриху. Но в конце концов все они благополучно разрешились. Когда в 1946 году натурализация вновь вступила в действие, Поппер и его жена в числе первых получили гражданство Великобритании. Последний раз Поппер выказал досаду уже перед посадкой на New Zealand Star — судно, которое должно было доставить их в Англию: «Нельзя сказать, что мы вне себя от счастья, заплатив 320 фунтов за сомнительное удовольствие — провести пять, а то и шесть недель в обществе неизвестно кого. Особенно меня беспокоит то, что от качки в сочетании с запахом табака мне наверняка станет дурно. Ну что ж, придется потерпеть». В первых числах января 194б года Поппер ступил на берег Альбиона.