Кочевая кровь

– Мысль такая: отчего бы не расстрелять всех поголовно обитателей свалки, все равно они для нашего общества потерянные люди, а вреда от них хватает.

– Угадал! В точку. Я понимаю, что эти мысли нельзя вслух произнести, но ведь они сами в голову лезут!

В милиции не принято обращаться к собеседнику по званию. Если звучит «лейтенант» или «подполковник», то это разговаривают либо незнакомые люди, либо старший дает выволочку младшему по званию.

– Николай Павлович, – сказал я, – когда я в первый раз побывал на свалке, я сам лично был готов взять в руки автомат. Я с юных лет крови ни своей, ни чужой не боюсь, так что рука расстреливать бродяг у меня бы не дрогнула. Но прошел день, другой, я вник в обстановку и понял, что если мы ликвидируем на свалке всех, абсолютно всех: калек, женщин, стариков, детей, – это ничего не изменит. Свалка дает прокорм примерно тремстам человекам. Ликвидируем всех поголовно в Нахаловке, завтра на их место придут другие. Мало того что на свалке появятся новые люди, они еще и сами отрегулируют численность населения. Скажем, если на полигон придет триста первый человек, то исчезнет кто-то из старых обитателей либо новичок будет сброшен в отвал. У меня был хороший консультант по жизни и обычаям полигонного мира.

– Интересно – кто? – Комаров достал сигареты, предложил мне. Я отказался: субординацию пока никто не отменял.

– О жизни на свалке мне рассказывала девушка по имени Инга. Она до тринадцати лет жила в такой же Нахаловке, как у нас в городе.

– А в тринадцать лет опомнилась и перебралась в город? – скептически усмехнулся многоопытный «граф Монте-Кристо».

– В канун своего четырнадцатилетия она зарезала свою мать и была помещена в спецучилище.

– Как зарезала? – опешил Комаров.

– Насмерть. Мамаша уснула пьяная, тут ее Инга ножом в сердце и прикончила.

– Какая отличная биография! – восхитился Николай Павлович. – Ее никак нельзя к нам на свалку внедрить? Она среди наших маргиналов будет авторитетной личностью.

– Угу! – согласился я. – В юном возрасте свою мамашу зарезать – для людей свалки такой же отличительный знак, как орден Ленина на груди у почетного комбайнера.

Комаров повеселел, посмотрел по сторонам.

– Вот тебе мой совет, дружище! Засунь свою фронду себе в задницу и помалкивай!

– Не понял, Николай Павлович.

– А чего тут понимать? – засмеялся бледнолицый «граф». – Ты что, действительно не знаешь, кто у нас орден Ленина за работу на комбайне имеет? Какой, однако, у тебя пробел в общественно-политической подготовке. Хорошо, поработаю за вашего замполита. Найди стенд с членами политбюро ЦК КПСС. Фотография бывшего комбайнера там обычно в левом верхнем углу висит. Иногда, бывает, ее в центре размещают, но это уже лизоблюдство. Он, бывший комбайнер, сказал, что в политбюро все равны.

– Понял, понял! Раньше на этом месте борец за мир во всем мире висел.

– Вот что, Андрей Николаевич! – оказывается, Комаров помнил мое имя-отчество. – Переходи на работу ко мне в штаб. У тебя острый аналитический ум, похвальная работоспособность. Я ведь специально тебе велел справку написать в неудобное для тебя время, и ты справился. Отличный документ, не стыдно будет генералу показать. Хватит, наверное, тебе за ворами да грабителями гоняться, пора за серьезную работу браться.

– Николай Павлович, честно скажу, ваше предложение лестно для меня, но я пока не готов к штабной работе. У меня еще юношеская романтика не выветрилась. Я в уголовный розыск пошел как романтик и пока им остаюсь. Как почувствую тягу к кабинетной работе, сам к вам приду.

– Как знаешь! – пожал плечами Комаров. – У меня сейчас вакансия есть, завтра может и не быть.

– Если бы я был женат и мне предложили перейти работать в штаб… Спокойная кабинетная работа. В девять утра в управление пришел, в шесть часов вечера бумаги в сейф спрятал – и ты свободен! Ни ночных дежурств, ни ежедневной нервотрепки, ни авралов, когда сутками не появляешься дома. В столовой управления всегда вкусные обеды. По коридорам ходят интересные девушки в коротких форменных юбках. Но было одно «но» – ласковая супруга меня в скромной комнатушке не ждала, дети в колыбельке не пищали…

У Натальи скоро запищит. Интересно, кто у них родится, мальчик или девочка? Если родится мальчик, то могу поклясться на самодельной ложке старика Кусакина, Андреем они его ни за что не назовут. Хотя Андрей и Сергей – самые распространенные мужские имена. Как бы это звучало: Андрей Леонидович? Мерзко звучит. Пусть лучше сына Феоктистом назовут, чтобы все смеялись при знакомстве.

Как вихрь в пыльной подворотне, на перроне появился заместитель генерала Волобуев.

– Ну что, осмотрели поле боя? – весело выкрикнул он.

Орехов вновь построил офицеров в две шеренги. Я занял свое место в середине строя. Волобуев прошелся перед нами взад-вперед, остановился напротив меня.

– Лейтенант, иди ко мне! – ткнув пальцем в шеренгу, приказал он.