Кочевая кровь

– Мать его! – воскликнул я. – Давайте посмотрим на все со стороны. Конец ХХ века, СССР – страна победившего социализма. В кабинете известного ученого-социолога трое советских граждан с высшим образованием спокойно обсуждают дикие средневековые обычаи, царящие среди части наших советских граждан. Параллельный мир, который никто не хочет замечать. Двоемыслие в государственных масштабах! Любой советский мальчик должен пройти по установленной обществом цепочке взросления: октябренок, пионер, комсомолец, солдат Советской армии, муж, работник, пенсионер. Я должен быть комсомольцем, а для маагутов этот закон не писан – никого из них в комсомоле не ждут. Почему в одной стране одновременно существуют два параллельных мира? Неужели маагутов нельзя интегрировать в со-временное общество? Определять социальный статус девочки по стадиям полового взросления – это же дикость!

– Как ты интегрируешь маагутов в наше общество? – эмоционально возразил Погудин. – Девочка-маагутка мечтает побыстрее стать взрослой, для нее менархе – это путь наверх, в сытую благополучную жизнь. Ты в подростковом возрасте разве не хотел быть взрослым, иметь собственные деньги в кармане и поступать так, как пожелаешь? Девочка-маагутка до замужества пашет день и ночь на семью своего отца, а выйдя замуж, будет работать на свою семью. Есть разница? В семье отца она объедками со стола питается, а в своей семье вторая порция из котелка – ее. Как ты объяснишь маагутке, что вначале надо учиться, а потом работать, если она работает с пеленок? Чем громче кричит младенец – тем больше его матери подают. Как ты объяснишь мальчику-маагуту, что надо ходить в школу, если после пятнадцати лет он уже никогда больше не будет работать? Зачем ему грамотность, если весь его «трудовой стаж» гарантированно закончится на другой день после свадьбы? Есть только один путь для интеграции маагутов – забирать детей из семьи сразу же, после рождения. Кто будет это делать? Никто. У нас в стране и так детские дома переполнены, а тут еще сотни младенцев, которых ни одна мать без боя не отдаст. Так и будем жить: мы – тут, они – там, в параллельном мире. Я скажу тебе крамольную вещь: и для нас, и для маагутов будет лучше, если наши миры не будут пересекаться.

– Вы коммунист, Алексей Ермолаевич? – с легкой иронией спросил я.

– Конечно, коммунист. Но кроме партбилета у меня есть голова на плечах. Я реально смотрю на вещи и лучше других вижу, что для нашего общества есть только один путь обновления – перестройка!

Часа в четыре вечера Светлана Клементьева напомнила Погудину, что пора сделать важный звонок в Москву. Я стал прощаться с хозяевами.

– Куклу заберешь? – спросил Янис.

– В руки не возьму! Я человек не суеверный, но огненный порошок своими глазами видел. Если эта кукла способна сама найти человека, для которого ее сделали, то пускай ножками к нему топает, а я посмотрю, как у нее это получится.

– В КГБ с доносом не побежишь?

– Перестань, Янис! – одернул его Погудин. – Какой КГБ? Ты наш, советский гражданин, а не американский шпион. Пойдем, Андрей Николаевич.

Хозяин проводил меня до дверей. Открыв замок, вполголоса спросил:

– Надеюсь, через полчаса ко мне с обыском не нагрянут?

– Алексей Ермолаевич, – так же тихо ответил я, – о чем вы говорите? Я, кроме вас и девушки в переднике, больше никого в квартире не видел. Рад был познакомиться!

– Погоди, – хозяин вернулся в кабинет, стал что-то искать там.

Из дверей подсобной комнаты выглянула Света, по-свойски улыбнувшись, погрозила кулаком. Взгляд у Светы был чистым и ясным, как у человека, очнувшегося от алкогольного дурмана, или как у заплутавшего путника, нашедшего наконец-то путь домой.

«Вот так – хлопнул девочку по попе, как заново познакомился».

В коридор вернулся хозяин-социолог с тоненькой брошюркой.

– Только для тебя, Андрей Николаевич. Никому в руки ее не давай, как прочтешь – сожги!

Я пожал социологу руку, забрал брошюрку и пошел в отдел.

Глава 19. Мужской разговор

Во вторник Малышев распорядился выставить на полигоне скрытый пост наблюдения за табором люли. Местом расположения поста выбрали самую удобную точку – недостроенное здание «зуб дракона». В качестве наблюдателей назначили постовых милиционеров, по двое в смену. Оружие им, как водится, не дали, зато снабдили рацией и изъятым у воров биноклем.

Першин, начальник следствия, вначале запротестовал: «Как я могу отдать на руки вверенное имущество? А если проверка? А вдруг потерпевший за своими вещами придет?» Малышев послушал его, послушал и как заорет: «Твой потерпевший что, в магазине бинокль купил? Он на работе его спер, так что жаловаться ни к кому не пойдет!» Скрепя сердце Григорий Михайлович лично составил «акт на списание вещественного доказательства»: техничка убирала в комнате вещдоков, нечаянно махнула тряпкой, бинокль упал и разбился вдребезги. Не повезло морскому офицеру, ничего не скажешь! Придется новый бинокль на работе тырить.

В пятницу утром ко мне заглянул молоденький постовой милиционер Антон Серегин.