Кочевая жизнь в Сибири

Не прошло и десяти минут, как весть о том, что с маяка видно судно, достигла всех в деревне, и несколько казаков собралась на пристани, где готовилась лодка, чтобы отвезти Льюиса, Робинсона и меня к берегу моря. У нас была некоторая надежда, что корабль окажется одним из наших собственных судов, но даже если бы он оказалась китобойным судном, он, по крайней мере, принес бы нам последние новости из внешнего мира, и мы испытывали жгучее любопытство узнать, каков был результат второй попытки проложить Атлантический кабель. Победили ли нас конкуренты, или у нас ещё есть шанс одолеть их?

Мы добрались до устья реки поздно вечером, и на пристани нас встретил один из казаков.

– Что за корабль? – спросил я.

– Не знаем, – ответил он, – Мы увидели тёмный дым, как у парохода, у острова Матуга как раз перед тем, как выстрелить из пушки, но через некоторое время он рассеялся, и с тех пор мы ничего не видели.

– Если это китобойное судно, вытапливающее жир, – сказал Робинсон, – мы увидим его утром.

Оставив казака выносить наши вещи из лодки, мы поднялись на башню маяка, надеясь, что, пока светло, мы сможем разглядеть в подзорную трубу судно, от которого шёл дым, но от высоких чёрных скал острова Матуга с одной стороны залива и до крутого склона мыса Екатерины с другой на линии горизонта не было ничего, кроме редких льдин. Вернувшись в казачью казарму, мы расстелили медвежьи шкуры и одеяла на полу и безутешно заснули.

Рано утром следующего дня нас разбудил один из казаков с радостной вестью, что в пяти или шести милях от острова Матуга стоит большое судно с прямыми парусами. Мы поспешно вскарабкались на утес и без труда разглядели в подзорную трубу мачты и паруса большого барка, очевидно, китобойного судна, дрейфующего в заливе.

Мы быстро позавтракали, надели кухлянки и шапки и поплыли на вельботе к кораблю, находившемуся на расстоянии около пятнадцати миль. Хотя ветер был слабым, а море сравнительно спокойным, мы добрались до судна только после десяти часов. Когда мы поднимались на борт, по шканцам расхаживал румяный, седовласый человек, в котором я признал капитана. Судя по нашей меховой верхней одежде, он решил, что мы всего лишь туземцы, приплывшие торговать, и не обратил на нас никакого внимания, пока я не пошел на корму и не спросил, не он ли капитан этого барка?

При первых же словах по-английски он остановился как вкопанный, взглянул на меня и воскликнул с изумлением: «Чёрт меня побери! И тут эти вездесущие янки?!»

– Да, капитан, – ответил я, – мы не только здесь, и мы здесь уже больше двух лет. А что это за барк?

– «Морской бриз» из Нью-Бедфорда, штат Массачусетс, – ответил он, – а я капитан Гамильтон. Но что вы делаете в этой Богом забытой стране? Вы потерпели кораблекрушение?

– Нет, – сказал я, – мы здесь пытаемся построить телеграфную линию.

– Телеграфная линия! – воскликнул он. – Это ли не самая сумасшедшая вещь, о которой я когда-либо слышал! Кто будет телеграфировать отсюда?

Я объяснил ему, что мы пытаемся установить телеграфную связь между Америкой и Европой через Аляску, Берингов пролив и Сибирь, и спросил его, не слышал ли он когда-нибудь о Русско-Американской телеграфной компании.

– Никогда, – ответил он, – я не знал, что есть такая компания, но я уже два года в плавании и не очень хорошо слежу за новостями.

– А как насчет атлантического кабеля? – спросил я, – Вы что-нибудь о нём знаете?

– О, да! – весело ответил он, как будто сообщал мне самые лучшие новости в мире, – кабель проложили удачно!

– Он работает? – спросил я с замиранием сердца.

– Работает как снасть, ­– сердечно ответил он, – газеты Сан-Франциско каждое утро публикуют вчерашние лондонские новости. У меня их много на борту, я вам дам. Возможно, вы найдете в них что-то о своей компании.

Я думаю, капитан заметил по внезапной перемене наших лиц, что его известие об атлантическом кабеле было для нас потрясением, потому он немедленно оставил эту тему и предложил спуститься вниз.

Мы спустились в уютную, хорошо обставленную каюту, где стюард поставил перед нами закуски, и где мы целый час говорили о новостях мира от китобойного промысла в южной части Тихого океана до гонок на собачьих упряжках в Арктике и от пешего перехода Уэстона[118] по североамериканскому континенту до попытки Каракозова убить царя. Но разговор был, по крайней мере с нашей стороны, весьма формальный. Известие о полном успехе атлантического кабеля было столь же неожиданным, сколь и удручающим, и оно занимало все наши мысли. Потому что никому не нужна была сухопутная телеграфная линия через Аляску и Сибирь, если уже имелся действующий кабель между Лондоном и Нью-Йорком!