Кочевая жизнь в Сибири

Около полудня мы покинули гостеприимную каюту «Морского Бриза» и приготовились вернуться в Гижигу. Капитан Гамильтон с сердечным великодушием не только отдал нам все газеты и журналы, которые были у него на борту, но и буквально завалил нашу лодку картофелем, тыквами, бананами, апельсинами и бататом, которые он вёз с Сандвичевых островов[119]. Я думаю, он видел, что мы расстроены, и хотел подбодрить нас единственным доступным ему способом – дать нам хоть немного деликатесов цивилизованной жизни. Почти два года мы не видели картофеля и не пробовали других свежих овощей и фруктов.

Наконец, мы с неохотой покинули «Морской Бриз», трижды прокричав «ура!» капитану Гамильтону и его кораблю.

Когда мы отъехали на три-четыре мили от барка, Льюис предложил, вместо того чтобы сразу возвращаться к устью реки, сойти где-нибудь на берег и просмотреть газеты, а казаки тем временем разведут костёр и пожарят картошку. Это показалось всем хорошим планом, и через полчаса мы сидели на берегу вокруг костра из плавника, каждый из нас с газетой в одной руке и бананом или апельсином в другой – питали ум и тело одновременно. Газеты были датированы с сентября 1866 года по март 1867 года и настолько перепутаны, что невозможно было проследить ход событий хронологически. Однако мы довольно быстро убедились не только в том, что новый атлантический кабель был успешно проложен, но и в том, что оборванный и потерянный кабель 1865 года был найден, поднят, отремонтирован и приведен в рабочее состояние. Я думаю, что это обескуражило нас больше всего. Если можно было найти кабель посреди Атлантики, поднять его с глубины 12 тысяч футов и починить на палубе парохода, то успех подводной телеграфии был обеспечен, и мы могли с таким же успехом паковать наши чемоданы и отправляться домой. Но были и ещё худшие новости. Льюис, читавший старый номер «Бюллетеня Сан-Франциско», ударил себя по колену кулаком и воскликнул:

– Друзья! Игра окончена! Послушайте-ка!

Специальная депеша.

Нью-Йорк, 15 Октября.

В результате успеха Атлантического кабеля все работы на российско-американской телеграфной линии прекращены, и предприятие закрыто.

– Ну и ну! – кажется, всё решилось. – Сказал Робинсон после задумчивого молчания. – Кабель нас победил.

Ближе к вечеру мы с тяжёлым сердцем отплыли к маяку и на следующий день вернулись в Гижигу, чтобы дожидаться прибытия судна из Сан-Франциско с официальным уведомлением о завершении проекта.

Глава XXXVII

Официальное подтверждение плохой новости – Проект закрыт – Путешествие в Охотск – Свечение моря.

15 июля барк компании «Онвард» прибыл в Гижигу с приказом продать все наши запасы, которые были пригодны для продажи, использовать вырученные средства для оплаты наших долгов, распустить туземных рабочих, собрать наших людей и вернуться в Соединённые Штаты. Атлантический подводный кабель оказался успешным, и наша компания, потратив около трёх миллионов долларов в попытке построить сухопутную линию из Америки в Европу, решила, в конце концов, смириться и отказаться от этого проекта. В письмах совета директоров к майору Абазе говорилось, что они будут готовы продолжать работу, несмотря на успех атлантического кабеля, если российское правительство согласится завершить линию на сибирской стороне Берингова пролива, т.к. они не думали, что в сложившихся обстоятельствах они смогут выполнить всю работу на американской стороне и ещё на российской.

Майор, надеясь, что ему удастся уговорить российского министра путей сообщений взять азиатскую экспедицию у американской компании и тем самым предотвратить полный отказ от проекта, решил сразу же отправиться в Санкт-Петербург сухопутным путем. Поэтому он отплыл вместе со мной в Охотск, намереваясь высадиться там, отправиться верхом в Якутск и отправить меня обратно на корабле, чтобы я забрал наши рабочие отряды с побережья.

Последние дни июля застал нас дрейфующими при полном штиле примерно в пятидесяти милях от гавани Охотска. Я весь вечер играл в шахматы в каюте, и было уже почти одиннадцать, когда второй помощник позвал меня на палубу. Подумав, что, наверное,  подул благоприятный нам ветер, я поднялся наверх.