Кочевая жизнь в Сибири

В одно яркое солнечное утро в начале декабря с вершины высокого холма на верхоленской дороге мы впервые увидели столицу Восточной Сибири –длинную компактную массу деревянных домов с расписными ставнями, кирпичные здания с зелёными железными крышами, живописные русско-византийские церкви, заснеженные ультрамариновые купола которых увенчаны крестами с полумесяцем и усыпаны золотыми звёздами. С юга, со стороны монгольской границы, в город въезжали длинные вереницы груженых саней, улицы были полны народа, над крышами правительственных зданий развевались флаги, а из казарм ниже по реке доносилась музыка полкового оркестра. Наш ямщик остановил лошадей, снял шапку и, повернувшись к нам с видом человека, которому принадлежит то, на что он указывает, гордо произнес: «Иркутск!» Если он ожидал, что мы будем впечатлены, то он не был разочарован – Иркутск в это время года и с этой точки был очень замечательным и красивым городом! Кроме того, мы только что вышли из безлюдных арктических тундр и хвойных лесов и были в таком состоянии духа, что нас впечатляло всё, что имело хоть какие-нибудь признаки архитектуры и намёк на цивилизацию. За два с половиной года мы не видели ничего, что хотя бы отдаленно напоминало город, и чувствовали себя почти как готские варвары, глядящие на Рим. Нам даже не показалось особенно забавным, когда наш кучер-бурят всерьёз сообщил, что Иркутск такой большой, что его дома нужно пронумеровать, чтобы хозяева могли их находить! Для нас, только что приехавших из Гижиги, Пенжины и Охотска, город с номерами домов был действительно чем-то слишком впечатляющим, чтобы относиться к нему легкомысленно, и поэтому мы восприняли сообщение кучера с должным пониманием.

Через двадцать минут мы галопом ворвались в город, словно императорские курьеры с донесениями с поля битвы, с головокружительной скоростью промчались мимо рынков, базаров, телеграфных столбов, уличных фонарей, больших магазинов с позолоченными вывесками, лакированных дрожек, запряженных быстроногими орловскими рысаками, офицеров в чёрных мундирах, полицейских в серых шинелях с саблями и хорошеньких женщин в белых кавказских башлыках, и, наконец, эффектно остановились перед уютной оштукатуренной гостиницей – первой, которую мы видели за последние двадцать  девять  месяцев.

Глава XLI

Погружение в цивилизацию – Светский бал – Ужасный язык – Шекспировский английский – Великий Сибирский путь – Обгоняем чайные обозы – Быстрое путешествие – 5 700 миль за 11 недель – Прибытие в Петербург.

В Иркутске мы внезапно окунулись из полуварварской среды в среду высокой цивилизации и культуры, и наши попытки приспособиться к новым и незнакомым условиям сопровождались поначалу немалым замешательством и конфузами. Поскольку мы были одними из первых американцев, которых видели в этой дальневосточной столице, и к тому же сотрудниками компании, с которой сотрудничало само столичное правительство, нас не только везде встречали с теплотой и радушием, но относились к нам с большим уважением. Тотчас по приезду мы сочли необходимым обменяться визитами с высокопоставленными чиновниками, принять приглашения на обеды, в театр в ложу генерал-губернатора и отправиться на еженедельный бал в зале Благородного собрания. Первой трудностью, с которой мы столкнулись, было, конечно же, отсутствие подходящей одежды. После двух с половиной лет в арктической глуши у нас не осталось одежды, которую можно было бы носить в таком городе, как Иркутск, и – что ещё хуже – у нас было мало денег, чтобы купить новую. Двести пятьдесят долларов, с которыми мы выехали из Охотска, постепенно уходили на покрытие расходов на дорогу, и нам едва хватало на оплату недельного пребывания в гостинице. В этой чрезвычайной ситуации нам пришлось снова надеть форму телеграфной компании. Она вымокла в Лене, замёрзала на холоде, растянулась и потеряла форму в процессе отжима и сушки в Крестовской, но иркутский портной выгладил её и отполировал потускневшие латунные пуговицы. Потратив большую часть оставшихся денег на покупку новых шуб взамен грязных, поношенных кухлянок, мы предстали перед  генерал-губернатором в весьма приличном виде.