Кочевник

Она взвилась, словно кобра над горячим песком. Вскочила, перепрыгнула через него и встала перед кроватью. Голая, злая, разгоряченная, глаза мечут молнии. Он с улыбкой поднялся и окинул ее взглядом. Это тело ему нравилось. Она и сама нравилась, дело не только в ее теле заключалось. Хозяйка хорошая, да и вообще… Но вот не было любви. Симпатия, желание, страсть. Женщины готовы обманываться, но он обманывать не хотел. Случалось уже, а потом на душе погано.

– Я завтра ухожу в Тараз. Когда вернусь, не знаю.

Ее рука взлетела и направилась к нему, но лица не достигла, он перехватил запястье.

– Уходи! Видеть тебя не хочу! И не приходи больше!

Он дернул ее на себя и опрокинул на кровать.

– Пусти!

– Надо попрощаться по-человечески…

– Гад…

Дальше он ее не слушал…

* * *

Следующий день начался с новых попыток освободиться. К полудню он уже проклинал Иргаша и весь его род до седьмого колена. Мухи слетелись на шири с самого утра, а лежать головой на юг, когда солнце начинает свой путь на востоке, и палит, пока делает круг в течение всего дня, было невыносимо. Особенно они старались над щекой, истязая подсохшую корку на ране. Отмахиваться от жужжащих насекомых нечем, и ветер, занудно воя в одной тональности, не помогал. Хотелось пить, есть, и еще больше – курить. Требующие порции никотина легкие нестерпимо жгло, но спасения от этого не было. Это в обычной жизни можно отвлечь организм едой, водой или мелочью вроде жареных семян подсолнечника. В пустыне же, кроме песка, нет ничего. Сонм песчинок, преодолевая преграду в виде колодок, с ветром попадал в глаза и рот, заставляя отплевываться и терять и без того убывающую из потеющего организма влагу.

Как и предупреждал Хызыр, голова стала нестерпимо чесаться. Помня о его наставлении, Шал молчал, заметив в синем небе парящего стервятника. Кроме этого, ощутимо воняло падалью, и запах, источник которого находился на голове, причинял неприятности не меньше ползающих по лицу мух. Еще затекала и немела шея. Да и левая рука тоже.

Громкий крик стервятника, раздавшийся рядом, стал неожиданностью. Резко повернув голову на звук, Шал увидел силуэт белой птицы с черными перьями на крыльях, спланировавшей на остатки желудка, что оказались ненужными Хызыру.

– Иди отсюда!

Напуганный громким возгласом, стервятник взмыл в небо и утащил добычу. Звук, значит, пугает, а не привлекает, как сказал Хызыр. Надо запомнить. Любая мелочь, способствующая выживанию, может оказаться полезной. Все, что не убивает, делает сильней, так вроде говорят. А силы нужны – Шал вдруг почувствовал, что устал, и морально, и физически.

Желание бороться исчезало, нет же ничего проще, как пустить навалившиеся неприятности по течению, а там как вынесет. Внезапное безразличие грозило потерей воли, и причиной этому являлось солнце. Солнце дает жизнь, и оно же убивает, медленно испаряя влагу из тела и поднимая внутричерепное давление до пределов, несовместимых с нормальным функционированием организма. И что произойдет дальше, являлось лотереей. Лопнувший сосуд кровеносной системы мозга приведет или к мгновенной смерти от теплового удара, или к уничтожению какой-то части личности. Первый вариант предпочтительней, он избавлял от мучений. Второй вел к тому, чего добивался Иргаш. Но кроме этих явных опасностей существовала еще одна, скрытая, и выражение «плавятся мозги» становилось реальностью.

Жара и в самом деле отупляла. Мысли ворочались все ленивее, и думать не хотелось совершенно. Вообще ни о чем. Как и двигаться, пытаясь освободиться. И если поначалу Шал еще рисовал себе сцены мести, как и с каким удовольствием отправит в дальний путь и Ахмеда, и его не менее опасного старшего брата, то постепенно все желания таяли под лучами солнца, словно масло.

Желудок коня стал подсыхать, сдавливая голову обручем. Волосы, лишенные свободы, встретив преграду, начинали заворачиваться и расти внутрь, раздражая лишенную воздуха кожу. Нестерпимый зуд, от которого никак не избавиться, действительно сводил с ума. Чтобы как-то заставить мозги работать, он начал петь. Все, что вспомнится и придет в голову.

Там, где волк рычит, над речной волной.
Поделили мы барахло с тобой.
Опустел рюкзак, смотрит дула тьма.
Пуля из него мне в плечо вошла…[24]