Кочевница

  Проследив взгляд Берингрифа, все тоже уставились на Хейгара. Так звали этого колдуна. Он был преданной ищейкой и слугой Тёмного Лорда. Жил на его подачки, никогда не имел семьи и даже не представлял, что может быть иначе. Ему приказывали убивать, он убивал, миловать - миловал. Мог украсть и разрушить, но мог и облагодетельствовать. Он был и ремесленником и ростовщиком, и охотником и крестьянином... Если приказывал господин. И ни разу не ослушивался хозяина. Хейгар знал, что господин всё видит и знает. А зачем кусать руку, что кормит тебя?

  Тишина за столом насторожила Хейгара. Он замер с набитым ртом и ножкой цыпленка в руке, огляделся и чуть было не проглотил язык, когда обнаружил страшный взгляд, направленный на свой нос. А Тёмный Лорд налил вина в бокал и поставил его перед обалдевшим слугой, как-то 'по-доброму' улыбнулся, встал и вышел в проём в стене.

  Твёрдой уверенной походкой Берингриф преодолел несколько огромных залов, с десяток коридоров и лестниц вниз - в подземелье. Ему никто не встретился, да и не мог встретиться на пути. Рабы и файрбонинги никогда не шастали здесь без разрешения. А гости... Гости все остались в столовой и наконец-то могли поесть по-человечески хоть и с оглядкой на многочисленные, подсматривающие за ними, факела на стенах зала. Гости тоже не имели права передвигаться по замку просто так. Их всегда сопровождали слуги-рабы, лишённые чувств и ощущений, живущие волеизъявлением хозяина подобно муравьям-рабочим в огромном каменном муравейнике.

  В самое нутро этого муравейника направлялся Тёмный Лорд. Он теперь день за днём проделывал этот путь. Когда-то в далёком детстве его водил так же часто в подземелье отец. Он учил Берингрифа кузнечному делу. Каждый потомок Кейвдэвла обязан был познать тайны кузнечного мастерства, ибо они сделали их великого прародителя непобедимым. Мышечная память весьма долговечна: Берингриф не делал этого уже, казалось, тысячу лет, но вспомнил всё в одночасье.

  Ещё недавно он мечтал, что приведёт в кузницу своего сына, а теперь... Появится ли когда-нибудь в замке другой хозяин? Тёмный Лорд знал предсказания старого маразматика Сильвера, но никогда в них не верил, как не верил ни во что, придуманное людишками и колдунами. Он сам был магом, но он был лучшим из всех. Это всегда говорили его отец и дед. Потомки Кейвдэвла рождены, чтобы покорить мир, подчинить его себе. И они делали это веками. Почему он - Берингриф должен стать последним? Почему он должен не удержать власть над этой проклятой страной с её эльфийским прошлым?

  Каждый вопрос, рождаемый воспалённым самолюбием и ненавистью, гулким эхом от удара молота о наковальню разносился по подземелью. Это сам господин работает в своей кузнице. Когда Тёмный Лорд начинал творить магическое действо, рабы становились почти бездыханны. Он не мог контролировать их в эти минуты и заставлял погружаться в состояние, граничащее со смертью. Но дело Тёмного Лорда было куда важнее труда рабов. Он ковал всадников, что имели мощь, подобную той, какую даёт файрбонингам рождение в кузнице его предка. Каждый, выкованный тёмным магом всадник стоил сотни, изготовленных рабами. Берингриф использовал всё своё колдовское дарование и огонь чаши, которая хранила своё содержимое со времён Кейвдэвла.

  

  

  Ситуация усложняется

  

  

  Уже несколько дней войско южан продвигалось по безжизненным снежным пустыням северных земель. Приближалась зима итак достаточно суровая в здешних местах. Но теперь просто негде было укрыться от ледяного ветра, колючего снега и удушающего, с привкусом крови воздуха. Некоторые люди не выдерживали и возвращались на Юг. Другие, более восприимчивые к магическому воздействию, научались противостоять дыханию самой смерти. С помощью колдовства слонов покрыли густой длинной шерстью серебристого цвета, и они теперь походили на мамонтов, искупанных в серебрянке.

  Кочевница настаивала на движении без остановок. Все диву давались: и люди, и животные давно обессилили от многодневной гонки, холода и уныния, которое проникало в души вместе с отравляющим воздухом. Пищу принимали на ходу, спали тоже: по очереди в повозках. Но никто не болел и не отставал.

  Приближалось полнолуние, и тревога нарастала в сердцах посвящённых в тайну. Особенно выказывал беспокойство молодой отец Хранителя Ключа. Роланд ни на минуту не выпускал из рук Альфреда во время всего похода, а теперь он просто помешался на своём чаде: совсем не спал, охраняя спокойствие младенца, не позволял ему даже пискнуть. Роланд очень напоминал своего отца, который целую вечность назад также опекал и боготворил Сэмюеля, пока не познал истинную тяжесть бремени, что легла на худенькие плечики беззащитного мальчугана.

  Не смотря ни на что, Мария и Орландо были счастливы. Они были вместе. В отличие от Эдуарда и Елены... Мэри даже стеснялась своего счастья: старалась не смотреть в сторону Орландо, когда рядом была Елена, ничем не показывать нескромную душевную радость.