Код 93

— Кост… Кост… Мне это ни о чем не говорит. Вы друг комиссара Делерье? Они с генеральным прокурором несколько дней назад пили чай здесь, в этой самой комнате.

Уверенная улыбка, которую в ответ адресовал ей полицейский, ясно показала, что первый выстрел оказался мимо цели.

— Нет, мадам, мы из уголовной полиции Сен-Сен-Дени.

— Тогда вы, конечно, не по адресу, — заключила она с сухим смешком.

— Действительно, у нас скорее всего не было бы случая побывать в этом районе, не возникни необходимость поговорить о вашей дочери Камилле.

— Моей дочери? Вы — обворожительный мужчина, капитан, но, думаю, в ваши почти сорок лет было бы несколько неожиданно иметь отношения с двадцатилетней.

43

Брис приготовил кофе и разложил несколько сухих пирожных на тарелке, где виднелась золоченая прописная буква «S». Де Риттер не знала, в английском или французском стиле разбит здешний сад; она даже не могла бы с уверенностью сказать, в патио она находится или на веранде. Йоханна опустила пирожное в обжигающе горячий кофе, выронила его, издав досадный всплеск, поставила все на столик и решила раз и навсегда сделаться как можно крохотнее и как можно молчаливее.

Она так и не поняла, каким образом Косту удалось задобрить эту пожилую представительницу высшей буржуазии. Возможно, своим спокойствием. И, безусловно, далеко не глупым видом. Капитан попросил рассказать о Камилле. С самого начала. Будучи не в состоянии все время отслеживать ход его мысли, Де Риттер решила довериться начальнику. Итак, Марго Сультье начала свою историю торжественным тоном, словно призывая собеседника не прерывать ее, пока не будет сказано последнее слово:

— Камилла вовсе не была желанным ребенком, а еще меньше — признанным своим отцом. Изабелла, моя младшая сестра, стала матерью-одиночкой. Пустота, оставленная мужчиной, в которого она была безумно влюблена, так никогда и не оказалась заполненной. Ее разум все больше помрачался по мере того, как она узнавала его взгляд в глазах Камиллы. Сестра умирала от горя, угасала, как огонек, но, к счастью, ее судьба оказалась в итоге не такой тягостной. Она покинула нас в результате глупого происшествия с машиной, если они вообще бывают другими. Правда, жандармы так и не поняли, почему на этой прямой сельской дороге не осталось тормозного следа. Дерево, затормозившее ее движение, было вырвано почти с корнем… Несколько месяцев спустя я стала опекуном Камиллы, которой еще не было и года. Судьба, а также мое состояние позволили мне дать ей хорошее воспитание. Двумя годами раньше я сама потеряла мужа, умершего от рака, а мой старший сын Гаэль только что уехал из дома, чтобы продолжить учебу. У меня оставался только младший, Люка. Я подумала, что затруднения, связанные с появлением Камиллы, могли бы отвлечь меня от моих горестей. Несомненно, вы сочтете меня бессердечной, но, кажется, некоторые семьи только так и пишут свою историю — чередой несчастий…

Марго Сультье взглядом поблагодарила Бриса, который поставил рядом с ее чашкой коробочку таблеток.

— Для Люка, которому только что исполнилось шестнадцать, появление Камиллы было как весна, наступившая в доме, давно не знавшем этого времени года. Люка впал в ужасный гнев, когда я имела дерзость употребить по отношению к Камилле слово «племянница», так как он с самых первых дней считал ее своей сестренкой. Я помню беседу в кабинете школьного психолога: Люка смотрел только в пол, неподвижно сидя на стуле. Психолог воспользовался образами запруженной реки и бремени любви, которую мальчик не мог направить ни на покойного отца, ни на отсутствующего брата, ни тем более на меня. Признаюсь, я не дружу с сильными эмоциями. Тем не менее я любила своих детей. По-своему. Разве так необходимо без конца целоваться, обниматься и разговаривать? Ведь любовь к сыну можно рассматривать как данность, разве нет?

Пожилая дама немного увлеклась и быстро перешла на более нейтральный тон: