Код человеческий

– Иваныч, ну ты ж понимаешь, – попытался оправдаться он.

Иваныч слушал его вполуха, внимательно рассматривая любительские эскизы посетителя.

– Вот что, – произнес он, не оборачиваясь к Герману, – это можешь отдать мне. У тебя хорошавинское задание висит и калибровка станка светит в конце квартала, а у меня автослойка пылью покрываться начала, как раз на этом проекте ее выгуляю.

– Иваныч, – просиял молодой мастер, – ты человечище! – Но тут же спохватился и, обернувшись к Игорю, смущенно добавил: – Простите, у меня действительно важные проекты…

Герман осекся и раскраснелся вкрай, сообразив, что с каждым новым словом только усугубляет неловкость. Игорь примирительно кивнул.

– Что ж, предлагаю пройти в мою мастерскую, – сделав ударение на первом слоге в слове «мастерскую», сказал Иваныч, – проект беру на себя, зовут меня Юрий Иванович, можно просто по отчеству.

Они с Игорем проследовали через комнату отдыха к входу в цех.

В цеху со старомодными узкими окнами во всю высоту стен шумели машины и работали люди в оранжевых касках и зеленых спецовках, как у Германа. Здесь пахло маслом, металлом и бумагой, на их фоне различались включения пластика, компьютерного «нутра», кабелей, резины – атмосфера была честной и здоровой. «Только безделье не пахнет никак», – вспомнились строчки из какого-то детского стишка. Сразу у входа, справа, прижимаясь к глухой цеховой стене, ввысь к далекому потолку тянулась металлическая лестница с широкими ступеньками. Иваныч уверенно направился к ней, хотя чуть поодаль виднелись лифты. Игорь последовал за мастером, и вот они ступают по гулким ступеням, постепенно удаляясь от земли. Сверху цех кажется разноцветным муравейником: у каждого станка пол выкрашен в свой цвет, видимо, для обозначения специализации машины и пространства, необходимого оператору, блестят рельсы, по которым осторожно ползут тележки с деталями, горят диодные огни различных индикаторов и лампы освещения. В огороженных зонах собраны какие-то коробки, в других за низкими прозрачными барьерами расставлены столы с мониторами ЭВМ, лампами и бумагами. Ватманов Игорь не заметил, наверняка инженеры чертили «электронно», а художники рисовали стилусами прямо по дисплеям. Лестница вела все выше, иногда ответвляясь длинными балконными площадками, на которые выходило множество дверей. «Это студии и мастерские цеховиков», – догадался Кремов.

Наконец они с Иванычем поднялись под самый потолок, где лестница заканчивалась короткой площадкой всего с одной дверью. Лифтовое сообщение обрывалось еще на предыдущем этаже, и, очевидно, Иванычу всегда приходилось потопать по ступеням, даже когда подъем он совершал на лифте. Они остановились перевести дух у перил.

– Не устал? – спросил мастер Игоря, как-то естественно перейдя на «ты». Это понравилось Кремову, теперь он чувствовал себя уютнее.

– Есть немного, – признался тот. – Что ж вы так высоко забрались?

– Давняя история. Сначала пришлось, а затем самому слезать не захотелось. Этому цеху очень много лет, он на комбинате одним из первых появился. Тогда решили застраивать промзону от внешней границы, собирались аэродуги размещать, парки разбивать и прочее, в общем, промгородок в старом понимании явления. После высадки кто ж задумывался о нынешних целях комбината? Тогда лишь бы выжить, не до жиру. Но нашли ребис, научились его эффективно использовать, и оказалось, что промышленность вполне может выполнять массу задач одновременно, включая бытовое и творческое обслуживание граждан. Это и кружки по интересам, и изобретательство всякое и прочее и прочее. К тому времени настоящую промышленность решили перебазировать на юг, где она и поныне благополучно живет, а здесь в уже построенные корпуса пустили мастеров.

Мастерская Иваныча представляла собой светлое просторное помещение с панорамными окнами. В середине стояли большой стол и пара стульев с роликами, на столе сиротливо скучала «книжка» мобильного ЭВУ. Справа вдоль глухой стены протянулась вереница каких-то компактных станков, накрытых разноцветными пластиковыми кожухами. У дальней стены вплотную к окну расположился большой верстак, рядом с ним – серые металлические этажерки с разнообразным инструментом. Левая стена «отдыхала» от функциональной нагрузки и позволяла подобраться к подоконнику, на котором Иваныч наверняка любил посидеть, разглядывая соседний корпус и видневшуюся за ним даль.

Игорь с любопытством озирался вокруг, а мастер тем временем выложил на стол материалы проекта и застыл над рисунком мотоцикла «три четверти». Он разглядывал его долго, потирая подбородок и прищуриваясь, а затем произнес, будто бы ни к кому не обращаясь:

– Красивая машина!

Такой приговор снял последнее напряжение внутри, утвердилось ощущение, что «Борзой» попал в нужные руки.

Иваныч собрал рисунки в папку, прочел пояснительную записку и обернулся к Игорю:

– Знаешь, над этим придется попотеть. Ну-ка, опиши мне свой мотоцикл свободно. Какая мощность у него, что за тип двигателя и так далее?