Код драконов

— Ты не должен чувствовать себя здесь чужим сегодня вечером, Пьемур, поэтому я попросил принести сюда один из моих барабанов, если ты захочешь присоединиться к нам. Все знают, ты мощно играешь на ударных. — Сибелл улыбнулся, словно понимая, что, возможно, впервые в своей жизни Пьемур чувствовал себя неловко среди арфистов, которых знал еще с времён, когда ему было девять Оборотов.

С удивлением узнав, что Сибелл убеждён в том, что его музыкальный талант не ограничивается одним его пропавшим певческим голосом, Пьемур почувствовал, что краснеет, и взял плоский барабан со стола.

— Я еще прихватил несколько разных палочек на выбор, потому что так и не вспомнил, какие тебе нравились. Есть деревянные, костяные, ну и щетки.

— Благодарю, Сибелл, — ответил довольный Пьемур. — Я всегда предпочитал костяные палочки деревянным. Что-то в них есть, в этих костяных палочках — мне кажется, с ними звук барабана более резкий, и каждый удар становится более отчетливым.

— Ха! — воскликнул Сибелл, выгнув дугой бровь и с отсутствующим видом сыграв серию аккордов. — Я тоже предпочитаю костяные палочки, и по той же самой причине.

Арфисты по всему Залу бренчали и дули в свои трубы, постукивали и что-то напевали, готовясь к вечернему концерту. Лорд Грох, извинившись, удалился вскоре после того, как закончил ужинать, но потом вернулся в зал и занял свое место на галерее зала. С одной стороны его окружали сыновья, с другой — Мастер-Арфист Робинтон и Мастер Голоса Шонагар.

Пьемур не разговаривал с Шонагаром целую вечность. У него просто не хватало духа вернуться в комнаты Мастера Голоса, находившиеся в глубине пещер Цеха, где акустика была просто уникальной. Он боялся, что Шонагар спросит его о голосе. Пьемур не хотел снова увидеть разочарование на лице своего старого наставника, когда тот убедится, что его певческий голос исчез навсегда.

Шонагар был известен своим отличным чувством юмора и яркой речью, и, хотя все остальные ученики в его группе считали устаревшие речевые обороты Мастера Голоса абсолютно скучными, Пьемур всегда наслаждался остроумной компанией Шонагара. Человек, безусловно, любил и знал цену слову. Пьемуру было особенно тяжело после того, как целых пять Оборотов его учил в основном Шонагар, оказаться лишённым общества старого Мастера и быть вынужденным учиться совершенно другим навыкам арфистов. В тот страшный день Шонагар с печальным выражением лица дал на прощание несколько советов, положив руку на плечо Пьемуру, стоявшему перед ним.

— Я хочу, чтобы ты кое-что запомнил, Пьемур: Точно так же, как есть несколько способов спеть ноту — и ты это очень хорошо знаешь — есть не один способ сделать так, чтобы голос арфиста услышали.

Шонагар ослабил хватку руки, сжимающей плечо Пьемура, и продолжил, — Ты из мальчика превращаешься в юношу, Пьемур, и тебе обязательно нужно найти занятие, достойное юноши, чтобы не тратить бездарно своё время. Ты самый беспокойный, изобретательный, ленивый, дерзкий и лживый ученик, которого мне приходилось учить, но, вопреки всему этому, ты добился определенного успеха.

В тот момент Пьемур не совсем понимал, то ли Шонагар делает ему комплимент, то ли упрекает, но позже, спустя почти полный Оборот после того, как его впервые отправили на Южный Континент, когда его обязанности ненадолго привели его снова в Цех Арфистов, Мастер Голоса дал ему следующий совет.

Был вечер, все отдыхали и наслаждались обществом друг друга после позднего ужина. Группа учеников арфистов оккупировала угол Зала, где разбирала сложный кусок нового произведения. Более опытные арфисты, присутствующие в Зале, оставили их в покое, с удовольствием продолжая беседовать друг с другом под ласкающие слух звуки арф, служившие фоном.

Шонагар почти никогда не оставался в Зале надолго после ужина; однако, именно в этот вечер он остался за своим столом с другими музыкальными мастерами. Пьемур только потом понял, что Шонагар, должно быть, наблюдал за ним весь вечер, ожидая подходящей возможности поговорить.

— О, Пьемур, — сказал Мастер Голоса, подойдя к столу, где Пьемур сидел с Менолли. Оба ученика встали, чтобы приветствовать его, и некоторое время обменивались любезностями, пока Менолли, извинившись, не ушла.

— Я вижу, ты стал совсем коричневый, как ягода, — сказал Шонагар, улыбаясь и пристально изучая лицо Пьемура. — И так вырос, боже мой! Это значит, что ты преуспеваешь. Скажи мне: тебе нравится то, чем ты занимаешься там, на юге? — он задрал голову, глядя снизу вверх на Пьемура и ожидая ответа.

— Сначала было трудно, но проходит время, и ты привыкаешь ко всему. Это очень отличается от того, к чему я привык… — к своему удивлению, Пьемур запнулся, почувствовав, что поток подавляемых им эмоций наполнил его грудь и мгновенно заставил его засомневаться по поводу того, кто он такой, к какой группе людей принадлежит, и как ему построить следующую фразу.