Код драконов

Он прочистил горло и продолжил, — Это отличается от того, к чему я был привычен… раньше. — последнее слово прозвучало ровно, как будто оно случайно выскочило из его рта, но он не сомневался, что проницательный Мастер Голоса заметил это.

— Да, но ты достиг критической точки в своей жизни, Пьемур, где неизбежно столкнёшься со многими обстоятельствами, которые, как ты сказал, во многом противоречат тому, к чему ты когда-то привык. Ты должен понять, что того мальчика, которым ты был в детстве, уже нет. Освободи место теперь для юноши, которым ты становишься.

— Знаешь, Пьемур, — продолжал Шонагар с ноткой возбуждения в голосе, — это, возможно, самое замечательное время, которое когда-либо у тебя было в твоей жизни? — он поднял брови и снова улыбнулся, положив руку на плечо Пьемуру. Пьемур не понимал, о чем говорил Шонагар, и его замешательство, должно быть, читалось на его лице, так как Мастер Голоса продолжил, не дожидаясь ответа.

— Именно сейчас, в этот момент, за очень короткий промежуток времени ты испытаешь больше изменений, чем когда-либо в своей жизни. Не пугайся того, что тебе предстоит, Пьемур. Наслаждайся каждым новым знанием и умением! Испробуй каждую возможность, которая тебе предстоит, и забудь о том, что ты знал — или что мог делать — когда был тем самым маленьким мальчиком. Это и вполовину не так увлекательно, как то, что у тебя впереди, мой друг!

Теперь, вспомнив эту речь и тот пыл, с которым её произнёс Шонагар, Пьемур посмотрел через всю комнату на своего старого Мастера и улыбнулся. Шонагар был прекрасным мастером голоса и наставником все эти Обороты, но теперь, подумал Пьемур, похоже, Сибелл взял на себя эту роль. И, честно говоря, он не видел никого, кто смог бы заменить Шонагара. Пьемур улыбнулся в ответ на улыбку Сибелла.

— Давненько не брал я барабан в руки, Сибелл. Клянусь, я уже заржавел, как старый гвоздь.

— Не бери в голову, Пьемур, — улыбнулся Сибелл.

С плоским барабаном в одной руке и палочками в другой, Пьемур перебрался к группе барабанщиков, собравшимся за столом, стоявшим в нише. Это было идеальное место для барабанщиков, чтобы своей игрой не мешать остальным арфистам. Он сел рядом с молодым учеником лет одиннадцати, радостно выстукивающим ритм по столу вместо барабана двумя короткими деревянными палочками. Он стучал по столу одну и ту же последовательность ударов с выражением глубокой сосредоточенности на лице, очевидно, только что освоив новый ритм. Пьемур положил край круглого барабана на колено и оглядел комнату и остальных арфистов. Сегодня вечером его единственным желанием было просто быть с ними.

Сибелл встал со своего места и, оглядев весь Зал, спустя мгновение кивнул молодому ученику, сидевшему рядом с Пьемуром. Этим коротким кивком он как бы подсказывал всем сидевшим в комнате, что ритм молодого ученика должен был стать основой их общей музыки.

Сибелл — умница, размышлял Пьемур: он использовал существующий ритм, и в то же время дал молодому ученику огромный заряд уверенности в себе. Когда вступили несколько других барабанщиков — постарше — из числа сидевших за его столом, добавив звучание своих барабанов в простой ритм, который играл молодой ученик, Пьемур, не раздумывая, взял свою щетку. Вместо того, чтобы отстукивать ритм на коже барабана, он исполнял его на деревянной кромке, издающей очень приятный звук стаккато, который служил акцентом для других барабанов.

Поддерживая простой ритм с бездумной легкостью, Пьемур бросил взгляд на Сибелла, который уселся прямо на стол, чтобы остальные арфисты могли его видеть. Подмастерье Мастера-Арфиста кивнул один раз и, не глядя на гитару, наиграл тему, другие гитаристы тут же добавили голоса своих инструментов к рефрену, который играл Сибелл.

Все музыканты, находившиеся в комнате — арфисты, флейтисты, скрипачи, барабанщики, волынщики, перкуссионисты и певцы — один за другим добавляли свою партию к основному ритму, исполняемому учеником, понемногу наращивая его, чтобы музыка росла, становясь сложнее, благодаря большому количеству слоёв звука. Мурашки побежали по спине Пьемура, когда он услышал, как растет музыка: каждый добавлял свою отдельную часть, которая должна точно вписаться в единое целое; время от времени инструменталист отрывался от своей группы и играл в контрапункте, пока не проходил полный цикл, после чего играл вместе с остальными. Эта музыка свободных форм продолжалась долго, пока арфисты не наигрались со звуком, и после очередного кивка головы Сибелла ансамбль музыкантов не вернул музыку к оригинальной мелодии, которую они поддерживали еще несколько тактов.