Код Электры

Домой я вернулась голодная как волк. В кухне никакой еды не оказалось, так что пришлось разогреть в микроволновке кусок пиццы. Папа сидел на диване в гостиной, а на столике перед ним лежало целое море бумаг. Думаю, он просидел так довольно долго, потому что успел выпить по меньшей мере три чашки кофе – они, не помытые, стояли тут же.

– Привет, Малин, – сказал он, увидев меня. – Как хорошо, что ты сама нашла чем подкрепиться. Я тут немного занят…

Он начал прибираться на столике.

Я взяла свой кусок пиццы и ушла с ним в комнату, чтобы меня не втянули в процесс уборки.

Мама вернулась еще через несколько часов. Видимо, она надеялась, что ее ждет ужин, но и ей тоже пришлось довольствоваться кусками замороженной пиццы.

– Чем ты сегодня занимался? – услышала я голос мамы.

В ответ папа что-то пробормотал.

– Да-да, – сказала мама. – Это хорошо. Но не пора ли тебе подумать о настоящей работе?

Папа снова что-то пробормотал. Я знала, что у него есть план – начать выращивать с Моной биодинамические овощи. Но не знала, как он собирается это делать. Может быть, папа пойдет с Моной в следующий раз, когда она отправится петь своим растениям хвалу при свете полной луны, например? Должно быть, папа что-то сказал об этом, потому что мама продолжала:

– Да, я знаю, но… ведь не могу же я одна в семье работать!

Теперь папа заговорил громче, и я расслышала его слова:

– Но ведь ты любишь свою работу! Для тебя нет ничего слаще!

– Да, но… но я устала! А я когда буду отдыхать? – крикнула мама папе. Сердце у меня в груди подпрыгнуло. Ненавижу, когда люди ругаются. Особенно если это мои мама с папой. Тогда мне кажется, что мир рухнул. И что я сейчас умру. Знаю, что это все понарошку и что все иногда ссорятся, но это не помогает. Мне все равно кажется, что я сейчас умру.

Потом они говорили что-то еще возмущенными голосами, но я не расслышала, что именно, только в мамином голосе звучали слезы. Но вот они начали бормотать чуть слышно, и я больше ничего не смогла разобрать.

Неужели мама устала от своей работы? Помню, я думала об этом раньше, когда папа болел. А ведь она казалась тогда такой усталой. Но сейчас – я думала, она скорее рада, что может снова много работать. И на работу вроде никогда не жалуется. Ведь она ее любит, это папа точно сказал. Для нее нет ничего приятнее, чем заниматься своими алгоритмами и писать коды к программам.

Когда папа болел, мы желали только одного: чтобы он поправился. И вот он наконец поправился. Значит, все должно быть хорошо. Все должны быть счастливы. Почему же это не так?

13

Прошло несколько дней, а мы с Орестом так ничего и не придумали насчет письма. Впрочем, не знаю, пытался ли Орест. Сказал только, что мы не узнали у Герды ничего нового. Она считала, что Аксель пропал в лесу, но это, по всей видимости, не так. На самом деле он уехал в Лондон и потом послал кому-то сюда это письмо. Наверное, дедушке Герды – ведь тот был его хорошим другом и похоронил собаку Акселя Сильвию, которая умерла, когда он не вернулся. Скорее всего, именно дедушка Герды спрятал письмо под камнем Сильвии вместе с золотыми часами. В этом нет ничего мистического. Может быть, больше от Акселя и писем-то просто не было – а значит, и никакой подсказки, ведущей к разгадке тайны, не существует.

Возможно, Орест прав. Что, если Аксель отказался от своей затеи? Так никогда и не нашел Сильвию?

Анте согласился сделать проект по шведскому языку – о Леруме в прежние времена, – так что появился шанс нам всем получить хорошие отметки. Я села на велосипед, поехала в библиотеку и взяла те же книги, в которых мы с Орестом весной искали подсказки: «Старый Лерум» и «Жизнь вокруг озера Аспен». В них полно старых фотографий Лерума. Я могу рассматривать их часами – так странно, что эти луга, маленькие улочки или небольшие хутора находились там, где сегодня проходит трасса, а то и вообще в самом центре! Но вот книгу «Лерум сто лет назад» я брать не стала – там есть фотография Акселя, снятая перед тем, как он исчез, и от нее у меня мурашки по всему телу. Дело в том, что Аксель Острём на фотографии начала 1890-х ужасно похож на человека, вручившего мне первое письмо от Акселя в прошлом году. Конечно же, совершенно невозможно, чтобы Аксель Острём, родившийся почти двести лет назад, сам явился бы на Альмекэррсвеген, чтобы отдать мне письмо. В это даже я не могла поверить. По крайней мере при свете дня.

Но по вечерам, как только стемнеет, я много думала об Акселе. Мне даже хотелось, чтобы он явился ко мне в виде призрака, – тогда бы я спросила, чего он добивался своим письмом. Шкатулку, которую мы выкопали из-под камня, я вертела и так и сяк. Раз сто, не меньше, обследовала ее снаружи, внутри, сверху и снизу – везде. Но так ничего и не нашла.