Код Лавакрона

Острота переживаний сменилась тупой усталостью человека, который не привык подолгу быть в толпе, и теперь тяготился присутствием людей вокруг. Моллой механически отстоял вахту до конца, вымученно отшутился на предложения коллег раздавить бутылочку и почти убежал из раздевалки. Он не стал заходить в душевую, он хотел поскорее вырваться оттуда, но тело еще хранило отпечаток подземного жара, в поры кожи въелась мелкая пыль преисподней. Архитектор опустошенно растекся по сиденью подземного вагона, а его зубы отбивали мелкую дробь. Чтобы не вызывать подозрений, он накинул на себя капюшон спецовки, включил новости. Диктор смаковал сенсацию последних дней: Ассамблея Департаментов неожиданно для всех приняла закон о Национальных заповедниках Земли. Целые пространства отдавались во власть первозданной природы. Ближайший из них начинался совсем рядом, он граничил с Лавакроном. Один из немногих посвященных, Моллой знал первопричину нового эдикта. И содрогался от глобальности этой затеи. Он покинул подземку совсем разбитым. Ловя сочувственные взгляды, Архитектор доплелся до жилого комплекса и поднялся на лифте к своим роскошным апартаментам. Лори щебетала что–то об ужине в ресторане в компании семьи Полди, а он заперся в туалете. Его тошнило словно после пищевого отравления. Вместе с содержимым желудка из Моллоя ушли прежние терзания, страхи, сомнения в собственных силах.

– Что с тобой? Вызвать врача? – Лори постучала в стеклянную дверь.

– Не надо. Со мной все в порядке. Со мной Лавакрон, – ответил Моллой.

– Зачем ты создал его, если так ненавидишь? – с этими словами девушка подала ему чистое полотенце.

Моллой высунул из душевой кабины красное распаренное лицо:

– Ненавижу? Малышка, я просто его боюсь.

Раскаленный диск медленно погружался в океан, первые звезды проглядывали сквозь низкие облака. Пряное тепло тропического вечера вплеталось в кондиционированный воздух веранды. На резной балясине сидел пегий бурундук и высматривал на отмытом до блеска полу, чего бы стащить. Полди умело, без хлопка, открыл бутылку игристого вина и разлил его в узкие бокалы из сапфирового стекла.

– За радостную встречу друзей! – предложила его подружка Паула.

По обнаженным плечам этой рыжеволосой красавицы солнце рассыпало сотни веснушек. Свои пышные волосы она сегодня убрала назад под изящную хризолитовую заколку.

– За встречу после долгой разлуки! – подхватила Лори, поднимая свой фужер.

Бриллиантовая нить на ее руке поймала лучи светильников и ослепительно заискрилась. Моллой невольно залюбовался своей пассией. Она смотрелась не менее эффектно, чем валькирия с гривой цвета плавящейся меди. Откуда у нее, обычной девушки, взялся великосветский лоск? Как из смазливой офисной простушки вылепилась эта созданная для вечерних коктейлей дама из высшего общества? Их коммуникаторы пискнули порцией Добродетели за благожелательность. Вся компания рассмеялась и снова сдвинула бокалы. После непринужденного обмена светскими глупостями Полди и Моллой удалились к парапету веранды в обществе сигарного хьюмидора и бронзовой гильотинки.

– Как работа? Нелегко пришлось? – поинтересовался Моллой, наблюдая за сизыми табачными флюидами.

– Все грандиозно! – с воодушевлением ответил циничный оптимист Полди.

Он долго отсутствовал в Лавакроне – удобрял почву на маркетинговой грядке. Трубы преисподней задышали, к ее вратам потекли первые колонны грешников, и теперь требовалась правильная реакция общества на происходящее. Листая медиаканалы, Моллой не раз наблюдал на экране белобрысый ежик своего приятеля. Полди давал интервью, участвовал в шоу, проводил конкурсы и учреждал общества. Ленты новостей пестрели: «Лавакрон, Лавакрон, Лавакрон». Изображения Врат заполнили информационные сайты.

– Народ просто сошел с ума, – похвастался Полди. – Популярность такова, что Департамент нравственности в полном составе держится за голову. Тот, кто додумался до этой блестящей идеи, сделал для человечества больше, чем Ньютон и Дарвин вместе взятые!

– Ха–ха! – рассмеялся Моллой. – Ты преувеличиваешь.

Лори за столиком повернулась на звук его голоса и призывно помахала ладошкой. Моллой ответил уклончивым жестом: «чуть позже».