Код Майя: 2012

— Совершенно верно. Если мне сказали правду, в Заме есть священник, который уступает лишь епископу Юкатана в своем желании установить власть инквизиции в Новой Испании. Он иезуит и видит снижение влияния его родной церкви в Европе в том, что немцы, шведы и англичане грабят монастыри и забирают у них золото. Он мечтает наполнить церковные сундуки сокровищами Нового Света. Естественно, он не говорит об этом открыто; в своих письмах домой он пишет, что стремится привести языческие души к Богу и таким образом спасти их от вечного пребывания в адском пламени. Чтобы добиться своей цели, он готов подвергнуть смерти на костре столько безбожников, сколько потребуется, ради очищения их священным огнем.

Де Агилар замолчал, и Оуэн услышал шорох одежды, когдакапитан к нему повернулся.

— Соблюдайте осторожность, друг мой, — проговорил он тихо своим красивым голосом. — Многие из тех, кто встретил смерть на костре, не владели черепом из чистого хрусталя, который могли бы прихватить с собой на казнь.

Его слова поразили Оуэна своей неожиданностью. Он открыл глаза и взглянул на невообразимо голубое небо.

— Как давно вы знаете?

— Почти неделю. Если вы помните, перед вторым, еще более страшным тайфуном выдалась спокойная ночь. Во время обеда я извинился и вышел. Я не жду от вас прощения, но вам следует понимать, что я не готов рискнуть своим кораблем и людьми и пуститься в незапланированный, да к тому же не слишком хорошо разведанный путь, не зная, для кого или чего это делаю.

— И потому вы отправились в мою каюту и нашли там камень?

— Он лежал на видном месте, словно ждал, что я его найду. Я к нему не прикасался; это было бы святотатством, но я почувствовал его расположение, какое до сих пор встречал только со стороны Глухого Педро, который научил меня всему, что я знаю про море, и который до сих пор радуется мне, точно любимому внуку, когда я его навещаю.

Оуэн немного повернул голову, чтобы видеть своего собеседника.

— Все люди, кого я встречал, за исключением Нострадамуса, либо боялись этого камня, либо мечтали им завладеть. Являетесь ли вы еще одним исключением или камень растерял свою силу и больше не может влиять на умы людей?

Между ними повисло молчание, которое нарушал лишь шорох волн, ударяющих в борт корабля. Наконец де Агилар сказал:

— Если бы у меня была жена, наделенная исключительной красотой и мудростью, такая, в которой вы бы видели все, что мечтали увидеть в женщине, вы бы захотели забрать ее у меня?

— Я бы ничего не желал у вас забрать, в особенности свободное сердце, отданное по доброй воле.

— В таком случае почему я должен поступать иначе? Камень, вне всякого сомнения, принадлежит вам, во всех отношениях. Это не означает, что я не хотел бы им владеть, но я не позволю себе этого хотеть.

— Ваша честность заставляет меня устыдиться самого себя, — смущенно проговорил Оуэн. — Вы капитан этого корабля, и я обязан вам жизнью. Более того, я видел, как вы обращаетесь со своими людьми, и уважаю все, что вы делаете. Я ни за что не стал бы утаивать от вас правду, но…

— Но всегда трудно понять, кому можно доверять, а кому нет, я знаю. А возможно, дело в том, что вы не хотите отягощать своих друзей таким знанием.

Оуэн не рассматривал Фернандеса де Агилара как своего друга и не представлял себе, что тот может относиться к нему именно так. Но сейчас, когда слова были произнесены, после всего произошедшего сию минуту он понял, что это правда, и даже сумел увидеть, как развивалась их дружба из серии ничего не значащих разговоров, которые, однако, имели огромный смысл и были пронизаны искренностью, и как он медленно, постепенно научился уважать этого человека.

Произошло то, чего он когда-то боялся: он пал жертвой интереса, который проявлял к нему де Агилар, но ни капли об этом не жалел.

— Зачем вы это сделали? — спросил он и с благодарностью обнаружил, что де Агилар не стал притворяться, будто не понял вопроса.

— Вы спасли мне жизнь, разве это не достаточная причина? — Испанец пожал плечами. — За вашей внешней наивностью, в которую так легко поверить, кроется сила, превосходящая дюжину тщеславий.

— Я никогда не смогу полюбить вас, как мужчина любит женщину.

— Я знаю. И не стану вас об этом просить. Более того, мне это не нужно. Я тоже когда-нибудь найду себе жену. Но есть такая вещь, как единение умов между мужчинами, наделенными одинаковой отвагой, это не менее ценно, чем постельные утехи, и гораздо долговечнее дней плотской любви. Я надеялся, что нас объединит такая дружба и что вы, возможно, захотите рассказать мне, хотя бы частично, историю вашего голубого камня, ровно столько, сколько посчитаете безопасным.