Код Майя: 2012

— Возможно… вполне возможно. — Оуэн закрыл лицо руками, не имея ни малейшего представления, что этот жест показал, как он еще молод и как невинен. — Этот камень со мной всю мою жизнь. Я люблю его и все, что он с собой несет, но я не готов с легкостью возложить столь тяжкую ношу на другого человека, в особенности на того, кем восхищаюсь. И тем не менее… в тот вечер, когда я отправился на обед, я не оставлял его на виду — он был надежно спрятан, как и всегда.

— Камень сам позволил мне его увидеть?

— Похоже на то.

На некоторое время воцарилась тишина, корабль почти бесшумно разрезал воду. Крики птиц, более настойчивые, чем прежде, зазвучали громче, хотя сами они оставались едва различимыми черточками на горизонте.

Де Агилар засунул руку под рубашку и достал из потайного внутреннего кармашка какую-то блеснувшую золотом вещицу.

— Священника из Замы зовут отец Гонсалес Кальдерон. По всем сведениям, он настоящий фанатик, получает наслаждение от страданий других людей, и я думаю, нам нужно соблюдать в его присутствии крайнюю осторожность. По меньшей мере мы должны выглядеть добропорядочными христианами. Если вы не посчитаете мою просьбу оскорблением, возможно, вы согласитесь принять от меня это?

Маленькое золотое распятие изумительной работы раскачивалось у него на пальце.

— Оно принадлежало моей матери, — просто сказал Фернандес де Агилар. — Но его вполне может носить мужчина.

Солнце коснулось креста, медленно качающегося в набирающем силу ветре, и во все стороны рассыпались ослепительные лучи света, значительно превосходящие по красоте металл, из которого был сделан крест. Оуэн потянулся к нему, и голубой камень, не принимавший никаких других религиозных артефактов, не стал возражать.

— Благодарю вас, — сказал Оуэн. — Для меня это огромная честь.

Глава 10

Зама, Новая Испания

Октябрь 1556 года

По спокойной воде, сверкающей в лучах полуденного солнца, «Аврора» медленно вошла в естественную гавань, чуть ниже города Зама, названного так благодаря рассветам, которые можно было из него наблюдать.

Белые известняковые скалы, точно стражи чистоты, вздымались по обе стороны от корабля, приближающегося к городу из удивительного кроваво-красного камня. С трех сторон городские постройки были окружены стенами, с четвертой высилась громадная красная башня в форме пирамиды, служившая маяком.

Команда собралась на палубе, по левому и правому борту от носа до кормы, и пыталась с помощью навощенного лотлиня измерить глубину и оценить природу морского дна под ними.

Тихие голоса докладывали результаты де Агилару, который стоял вместе с Хуаном-Крузом около штурвала; левый борт, корма, третий матрос, пять фатомов[6], песок; левый Порт, нос, четвертый матрос, четыре с половиной фатома, песок исчез, наверное, камень. Правый борт, нос, первый матрос, три фатома, водоросли и грязь.

Из этой неизвестности дюйм за дюймом капитан осторожно привел свой корабль в место, где смог спокойно бросить якорь и спустить маленькую лодочку, чтобы вместе с соратниками ступить на землю.

Их появление не осталось незамеченным. В течение последних нескольких часов, с того самого момента, как они смогли разглядеть гавань, они видели растущую толпу местных жителей, которые ждали их на берегу, разодетые в яркие, словно оперение птиц, наряды, в украшенных огромным количеством зеленых перьев шляпах, так что Седрик Оуэн, проведший много дней в море, с удовольствием представил себе, что это женщины и им есть что продать.

Впрочем, теперь его радостное предвкушение померкло, потому что отсюда, с близкого расстояния, стало ясно, что все до единого на берегу — мужчины, причем с оружием в руках. По крайней мере дюжина в передних рядах держали ружья с таким видом, будто умели с ними обращаться. Остальные по большей части были вооружены копьями или длинными деревянными дубинками с черными сторонами.

— Они называют их макуавитль, — тихо проговорил де Агилар, который стоял рядом с Оуэном на носу маленькой лодочки, держа в руке моток веревки и готовясь спрыгнуть на берег.

У него за спиной шестеро матросов сидели на веслах, с привычной и уверенной синхронностью поднимая и опуская лопасти в воду.

— Мой двоюродный дед объяснял мне, что это величайшее из ручного оружия, какое он когда-либо видел в действии. Их делают из твердого дерева, в которое вставляют острые обсидиановые лезвия. Воины из племени майя не отличаются крупным телосложением, поэтому они держат его двумя руками, что позволяет сделать широкий замах и придает дополнительную силу удару. У Педро де Морона, который сражался вместе с Кортесом, одним ударом такого оружия снесло голову лошади. Кортес предложил тем, кто перешел на его сторону, железные мечи, но они заявили, что обсидиан надежнее и острее. Он им поверил, только когда увидел обезглавленную лошадь.