Код Мандельштама

14. Ночь — символ бесконечности, пропасть, бездна:

Ночь бесконечная прошла…

(«Рассвет»)

…настала ночь…
<… >
И бездна нам обнажена…

(«День и ночь»)

…Сквозь ночную беспредельность неба…

(«Ночные мысли», И.-В. Гете)

15. Ночь-зверь:

Ночь хмурая, как зверь стоокий,
Глядит из каждого куста!

(«Песок сыпучий по колени…»)

16. Ночь — вместилище звезд:

Как светло сонмы звезд пылают надо мною,
Живые мысли божества!
Какая ночь спустилась над землею…

(«Одиночество»)

Вы мне жалки, звезды-горемыки!
Так прекрасно, так светло горите…
<… >
Неудержно вас уводят Оры
Сквозь ночную беспредельность неба.

(«Ночные мысли», И.-В. Гете)

Настанет ночь <… >
Небесный свод, горящий славой звездной,
Таинственно глядит из глубины…

(«Как океан объемлет шар земной…»)

…Безмолвно, как звезды в ночи…

(Silentium!)

Душа хотела б быть звездой,
Но не тогда, как с неба полуночи
Сии светила, как живые очи,
Глядят на сонный мир земной,
Но днем, когда, сокрытые как дымом
Палящих солнечных лучей,
Они, как божества, горят светлей
В эфире чистом и незримом.

(«Душа хотела б быть звездой…»)

17. Ночь — тишина:

Часов однообразный бой,
Томительная ночи повесть!
Язык для всех равно чужой
И внятный каждому, как совесть!
Кто без тоски внимал из нас,
Среди всемирного молчания,
Глухие времени стенания…

(«Бессонница», 1829)

Есть некий час, в ночи всемирного молчания…

(«Видение»)

18. Ночь — время без сна, бессонницы:

Часов однообразный бой,
Томительная ночи повесть!

(«Бессонница», 1829)

Ночной порой в пустыне городской
Есть час один, проникнутый тоской,
Когда на целый город ночь сошла,
И всюду водворилась мгла…

(«Бессонница», 1873)

Как видим, Тютчев не ограничивается противоречием «день/ночь».

Образ самой ночи в его лирике крайне противоречив.

Практически в каждом из смысловых составляющих присутствует стержневое значение (или, по меньшей мере, след этого значения) слова «ночь» как темного времени суток.

Умственный образ, впечатление пробуждают слово, в котором помимо основного актуализируются вторичные значения.

Если считать поэтическую речь одним из проявлений внутренней речи, такая сохраненная многозначность представляется вполне естественной: слова сопровождают образы, отражающие не только их предметное значение, но и целый ряд ассоциаций, так или иначе с ними связанный. Таким образом, у Тютчева образ ночи приобретает в ряде случаев положительную или отрицательную окраску:

— положительное: целительница дневных ран, спасительница, время творчества, время любви, неги природы;

— отрицательное: вражеское для человека, делающее его беззащитным, первозданный хаос, то есть «разверстое пространство», «пустое протяжение», мировая бездна, пугающая стихия, время смертных дум, страх, ужас, порожденные тьмой, одиночество, сиротство человека перед лицом жизни, притаившийся зверь, открывающая звезды, делающая их беззащитными.

Мотив ночи — вместилища звезд — вплотную подводит нас к мандельштамовскому ночному сиротству.

Трагическая заданность образа ночи у Мандельштама

Отношения Мандельштама к ночи не менее сложны и многоплановы.

Рассматривая, как образ ночи реализуется в его поэзии — от начала и до конца творческого пути, — задаешься вопросом, близким к рассуждению Генри Бекка о «Гамлете»: «Шекспир не был полным хозяином своей пьесы и не распоряжался вполне свободно ее отдельными частями»[32]. Несвобода Шекспира понятна: он был связан при сюжетном построении сведениями из хроник.

Так вот: хозяин ли Мандельштам «своей пьесы» — собственной судьбы? Он очень много о ней знает, предчувствуя. Но в силах ли распорядиться по-другому, не так, как изначально продиктовано, задано?