Читаем Код Независимости полностью

Она шла по проспекту, стараясь не попасть в скоротечный его ритм. Чтобы отдельно подышать его странной красотой. Прямота и ровность его очень импонировали сути самой Киры. Уже через полчаса Кира шла сильно довольная обновкой и вдруг увидела на той стороне собор. И услышала звон его колокола, и подумала с какой-то щемящей жалостью, как давно она не была в храме. Она как-то даже забыла об их существовании. Все работа, текучка. Да и не по пути как-то. Она ходила на работу в другую сторону и давно не слышала этого призывного звона.

Что ж, времени было достаточно, и она решила, что как раз сейчас и можно зайти. Она подошла к переходу. Горел красный свет. Собралась большая толпа у зебры, а красный свет всё горел и горел. Неслись бессчетно и быстро машины. Зеленого для пешеходов всё не включали.

Она смотрела на собор. Он был строг и прекрасен. И как никогда Кире захотелось дойти до него. Неожиданное препятствие, в виде неугасающего красного света, не пускало.

Народ уже стал роптать. Все стремились перейти на ту сторону, у каждого были свои неотложные дела.

И Кира смотрела вдаль проспекта, по которому красным сквозняком неслись машины, им можно было, и похоже надолго.

Кира стояла в гудящей толпе недовольных людей и из разговора двух злых мужчин поняла, что красный свет горит и будет гореть на этом переходе, и на всех других, пока не проедет по проспекту чей-то важный кортеж.

Кира с тоской посмотрела на ту сторону, где стоял величавый собор, колокола уже не звонили, наверное началась служба.

И Кира вдруг поняла, что этот красный свет зажгли только для нее. Чтобы она не вздумала вот так, между походами в магазинчики за новой одежкой, заглянуть в торжественное пространство храма.

Кира так четко осознала вдруг этот запрет для себя, что не стала больше ждать зеленого света, а резко развернулась и пошла параллельной узкой улочкой, так было быстрее дойти до школы.

И в этот день школяры заметили грустную задумчивость в строгой своей учительнице. Кто-то мямлил у доски, путая падежи, Кириллица молчала и не реагировала.

Кира никак не могла забыть запретный красный свет для себя. Её не пустили.

И когда на перемене раздолбай Ниточкин крикнул громко кому-то:

“Это уже не в бренде”.

Она не стала исправлять ученика, указывая на то, что правильно говорить надо “это уже не в тренде”.

Кира молча прошла мимо и подумала, что эти поймут друг друга, на простом и ясном для них общении на такой ступени. Также просто, как она поняла, почему ее не пустил на ту сторону красный свет.

Она как-то немного остыла к своим обязанностям строгого блюстителя правильного исполнения русского языка.

Потому, что хорошо помнила, там пока стояла у немигающего светофора, чертыхалась и ругалась, как и весь народ у зебры. Она даже почувствовала некое родство с этими людьми, которым какие-то посторонние гаишники включили запрещенный свет, перекрыв внезапно путь к их неотложным делам.

И ей так нужно было через проспект этот перейти. Звонили же, но не пустили.

И скорее всего, правильно сделали.

Кира даже боялась признаться себе, что напрасно она не дождалась тогда зеленого света на этом многолюдном переходе, дождалась — и перешла бы на нужную ей сторону. Ведь она никуда не спешила.

И Кире стало несколько досадно от этой оглядки на незначительное в её сильно насыщенной жизни приключение, в котором её не пустили в храм, и это явно были не работники постовой службы. Ведь чуть впереди был подземный переход, и она могла дойти до него и перебраться на нужную сторону.

Но она этого не сделала.

Странно было и то, что спустя какое-то время, ее в школе перестали дразнить Кириллицей, будто и не было этого прозвища, а окликали серо и просто — Кира Ивановна. А еще она стала в беседах в учительской с отвращением выговаривать слово “истеблишмент”. Потому что его часто употреблял с красивым английским акцентом директор гимназии, и ее работодатель.

Застёжная тетрадь,

7 октября 2022

<p>Skandal</p>

Женщина была похожей на метлу. Очень высокая и худая, её стать заканчивалась черной длинной юбкой, которая просто волочилась за ней, как тряпка на палке.

В магазине было мало народа, и поэтому Девидеев сразу обратил на нее внимание. Женщина стояла у прилавка с овощами, разглядывая их, потом взяла в руки самый крупный, какой-то наливной помидор, крепкий и лучистый, поднесла близко-близко его к острому своему носу и вдохнула глубоко и громко его аромат.

Девидеев смотрел на это и чувствовал, как незнакомка жадно вкушает через ароматы этот овощ. На лице ее светилась заметное удовольствие.

Подышав таким образом красивым овощем, она неожиданно положила его обратно в ящик.

Девидеев увидел, что руки у женщины были в перчатках из тонкой шерсти. Она положила, очень бережно, обнюханный ею помидор к другим и взяла из лотка повыше персик, и стала проделывать с ним то же.

Девидеев смотрел на это, возмутительное для общественной его сути, зрелище, и старался всё-таки понять, что ж такое он видит.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Кино между адом и раем
Кино между адом и раем

Эта книга и для человека, который хочет написать сценарий, поставить фильм и сыграть в нем главную роль, и для того, кто не собирается всем этим заниматься. Знаменитый режиссер Александр Митта позволит вам смотреть любой фильм с профессиональной точки зрения, научит разбираться в хитросплетениях Величайшего из искусств. Согласитесь, если знаешь правила шахматной игры, то не ждешь как невежда, кто победит, а получаешь удовольствие и от всего процесса. Кино – игра покруче шахмат. Эта книга – ключи от кинематографа. Мало того, секретные механизмы и практики, которыми пользуются режиссеры, позволят и вам незаметно для других управлять окружающими и разыгрывать свои сценарии.

Александр Митта , Александр Наумович Митта

Драматургия / Драматургия / Прочая документальная литература / Документальное
Скамейка
Скамейка

Командировочный одинокий мужчина рыщет по городскому парку в поисках случайных связей – на первый взгляд, легкомысленный сюжет постепенно накаляется до глубокого проникновения в экзистенциальный кризис обоих персонажей. Несмотря на внешне совершенно разный образ жизни (таинственный Федор Кузьмич, как ртуть меняющий свое имя и биографию для каждой новой спутницы; и простая и открытая Вера, бросающаяся в новые отношения, каждый раз веря, что на этот раз – навсегда), герои очень похожи между собой – потерянные люди, бродящие по парку в поисках новых самообманов. Острый диалог (герои обмениваются остроумными репликами, будто играют в пинг-понг) располагает к тому, чтобы поставить на сцене необременительную ретрокомедию «из советской жизни». Интерпретация произведения в трагикомическом жанре скорее поможет не растерять ценные минуты психологической рефлексии персонажей по поводу своего одиночества, их попытке разобраться в себе самих.

Александр Исаакович Гельман , Владимир Валентинович Губский , Жаныбек Илиясов , Лев Михайлович Гунин

Фантастика / Драматургия / Проза / Современная проза / Драматургия