Код одиночества

– Голубушка Ольга Трофимовна, – ворковала Марина Львовна, крошечная крашеная блондиночка с волосами, уложенными волнами, с фальшивыми ресницами и пухленькими губками бантиком. – Вы ведь так устаете: вам приходится работать, а еще и за внучкой смотреть...

Она указала на Варю, лежавшую в ветхой колыбельке. Девочка была неспокойная, почти все время кричала, и Ольга Трофимовна уже не единожды думала, что права была Анфиска – нечего было взваливать себе на горб такую ношу.

– Вы ведь любите девочку, я вижу, – продолжила коварная жена чиновника Наркомата финансов, – и желаете ей только всего самого лучшего. Ведь так? Но сами посудите, милая Ольга Трофимовна: вам хлопотно воспитывать Варю, да и денег на жизнь, на ребенка уходит очень много. А вы должны, милая моя, думать о себе, о своем здоровье!

Ольга Трофимовна хмыкнула и сказала:

– Марина Львовна, говорите напрямую, чего вам надобно. А то будете еще полчаса вокруг да около ходить, расписывать, какая я старая перечница, а мне еще подъезд драить и дрова в подвале складывать.

Марина Львовна засюсюкала:

– Голубушка Ольга Трофимовна, я готова отдать все на свете ради того, чтобы стать матерью. Однако, увы, мне это не суждено. Вот я хочу вам помочь. От чистого сердца, разумеется! Ваша Варюша такая умница, такая красавица! Но что ее ожидает у вас? Сможете ли вы дать то, что девочке нужно?

– Да к чему вы клоните, Марина Львовна? Что-то не пойму я...

– А к тому, моя хорошая, чтобы вы отдали мне свою внучку, – пропела та. И еще до того, как Ольга Трофимовна успела возразить или замахать руками, продолжила: – Конечно, ни о какой продаже не может быть и речи, я же понимаю, что Варенька и для вас свет в оконце. Но мы с Александром Фридриховичем готовы заботиться о ней, как о родной. Подумайте, моя милая, что вы можете дать девочке во времена революции – и что мы.

– Нет! – выпалила недрогнувшим голосом Птицына. – Ни за что! Чтоб я родную свою кровинушку в чужие руки отдала! Да в своем ли вы уме, сударыня?

– Любезная моя, никто и не хочет лишить вас внучки, – ответила Марина Львовна. Затем обвела рукой убогую каморку: – Но сами посудите, где ей будет лучше, у вас или у нас. Обещаю вам, ничего не изменится: вы сможете каждый день навещать Варюшу, более того, мне понадобится помощница по дому, и вы подходите прекрасно на эту роль. Тогда вы наконец сможете отказаться от мытья полов и грязных подъездов и сосредоточиться только на одном – воспитании Вареньки, которым буду руководить я. Вы же хотите, чтобы у девочки все было хорошо? Так кто в состоянии дать ей больше – вы или мы?

Но Ольга Трофимовна выставила разлюбезную госпожу Истыхову за дверь и перестала даже замечать ее, делая вид, что они незнакомы. «Надо же такое придумать, – возмущалась женщина про себя, – дамочка хочет, чтобы я Вареньку ей отдала, будто речь идет о зверушке какой или безделушке! Это же живой ребеночек!»

Однако о предложении Марины Львовны Птицына все же размышляла. И даже по ночам, в промежутках между криками Вари, ворочаясь с боку на бок, думала о том, что, может быть, и права чиновница и девочке будет у нее лучше.

Тут еще и профессор Сичко, как обещал, покинул Петроград, уехал в Англию – основной источник заработка исчез. Другие клиенты давно отказали Ольге Трофимовне: каждый заботился сам о себе, зима была лютая, голодная и холодная, и цены на продукты и дрова взлетели жуть как высоко.

А вот Истыховы нужды не знали, – видела Ольга Трофимовна, и не раз, как растворялась резная дверь их квартиры, и слышалась оттуда веселая патефонная музыка, и вырывалось оттуда тепло. И едва ли не каждый день Марина Львовна, шествуя в прелестном норковом манто, руководила посыльными и приказчиками, что тащили наверх корзины, коробки и ящики с провиантом. Там были и зелень – в декабре она на вес золота! – и даже заморские фрукты, ананасы с бананами, не говоря уж о балыке, колбасах, разных сырах и прочих деликатесах.

Марина Львовна, сталкиваясь с дворничихой, каждый раз любезно с ней здоровалась и по-доброму улыбалась, хотя Ольга Трофимовна прекрасно понимала, что у нее, змеи, на уме. Детишек-то своих, несмотря на все благосостояние и роскошь, у нее никогда не будет, вот и положила глаз на Вареньку!

Чем дольше Ольга Трофимовна раздумывала о предложении Истыховой, тем больше убеждалась, что глупо тогда поступила, выставив супругу чиновника за дверь. Еще и Анфиса, проведав о разговоре, набросилась на мать:

– Да как же вы такую великолепную возможность упустили-то? Девчонка жила бы там, как у Христа за пазухой, да и вам, и нам что-нибудь перепадало! Просите, маменька, денег, да поболее!

Ольга Трофимовна дала старшей дочери оплеуху и заявила:

– Не бывать такому, чтобы я родной внучкой торговала. Если и отдам ее Истычихе, то добровольно, заботясь о благе Варюшки!

– Одними добрыми пожеланиями сыт не будешь, – скривила тонкие губы Анфиса. – Особенно сейчас, маменька, при Советской власти.