Код одиночества

Но Варвара не слушала домработницу, рыща по квартире в поисках заначки. Она спрятала ее на антресолях, под старыми вещами, а через два дня та исчезла – наверняка Клавка, тварь, обнаружила и вылила!

– Собралась уходить – уходи, неблагодарная! – заявила Варвара и с ножом в руке бросилась на плачущую женщину. – Куда заначку дела, признавайся!

Прибывший в квартиру наряд милиции известил о происшествии Михаила. А тот, приехав и узрев мать, уже громко храпевшую на полу в гостиной, распорядился доставить ее в вытрезвитель.

Этот удар Варвара не могла перенести – родной сын сдал ее ментам! Ее, советскую Грету Гарбо, легенду экрана! Она рассказывала об этом синюшным товаркам по вытрезвителю, а те сиплыми голосами поддакивали и заявляли, что такой сын – мерзавец и подлец.

Как-то, навестив Варвару, чтобы принести ей продукты и чистое белье, верная Клавочка обнаружила ту в ванной в бессознательном состоянии: женщина пыталась отравиться снотворным, однако слишком большое количество таблеток спровоцировало у нее затяжной приступ рвоты. Варвару доставили в больницу, а оттуда – в специализированную клинику, где она однажды уже находилась на излечении.

Там ее продержали почти полгода и выпустили: Варвара поражала всех потухшим взглядом, странными реакциями и сединой. Больше она не пила, но сжиравшие ее тоска и чувство одиночества только усугубились.

Пришедшая в квартиру актрисы к вечеру первого января 1970 года верная Клавочка, праздновавшая Новый год в кругу семьи, обнаружила хозяйку в зале – Варвара висела на люстре и была мертва не менее пятнадцати часов. Она покончила с собой, оставив записку, в которой просила никого не винить в своей смерти, а также два письма – небольшое, для сына Мишутки, и длинное, в запечатанном конверте, для внука Игоря с распоряжением, чтобы послание вручили тому в день его восемнадцатилетия.

Глава 45

Михаил корил себя за то, что не смог помочь матери справиться с алкоголизмом, но Валентина убеждала, что его вины в смерти Варвары нет – судя по всему, она давно задумала уйти из жизни, тщательно к этому готовилась и в любом случае воплотила бы в действительность задуманное.

Сначала Михаил порывался прочесть письмо для сына, но затем решил, что исполнит просьбу покойной матери и передаст конверт в день, когда Игорю исполнится восемнадцать, в ноябре 1986 года.

Варвару похоронили с большими почестями, которые можно было понять как насмешку, последнюю пощечину со стороны власти. Все свое имущество она завещала внуку, чем немало удивила и отчасти даже раздосадовала сына. Ему предлагали оспорить завещание и намекали, что шансы на успех, с учетом хронического алкоголизма покойной матери, высоки, но, посовещавшись с женой, Михаил пришел к выводу, что негоже порочить память Варвары: раз она решила, что все достанется Игорю, то пускай так и будет.

Смерть матери лишь ненадолго выбила Михаила из колеи – через три месяца после ее смерти он защитил докторскую диссертацию, а вслед за тем ему предложили место в Москве, в Институте кардиологии, и семейство Веселовских покинуло Ленинград, переселившись в августе 1972 года в столицу.

Михаил и Валентина были вполне счастливы друг с другом. Прежняя страсть давно сошла на нет, однако они уважали друг друга, и их объединяло нечто гораздо более важное, чем любовь, – работа. Валентина была великолепным специалистом и талантливым ученым, но она знала: ее супруг – настоящий гений. В тридцать с небольшим Михаил стал профессором и чуть позже получил собственную кафедру. Стареющие властители в Кремле, которые все, как один, страдали сердечно-сосудистыми заболеваниями, безоговорочно доверяли профессору Веселовскому, которого называли новым Кристианом Барнардом[7]. Но для Михаила всемогущие геронтократы были обыкновенными пациентами, близость к власти не ударяла ему в голову, ибо для него существовало только одно – работа.

Почти все время он проводил в институте, а затем, в конце семидесятых, в Центральной Кремлевской больнице, главным врачом которой он стал. Михаил, как мог, сопротивлялся назначению, однако ему ясно дали понять: так хотят на самом верху, потому что он – один из самых лучших кардиологов не только в Союзе, но и во всем мире. Михаил постоянно находился в разъездах между институтом, где по-прежнему возглавлял кафедру и проводил операции, и ЦКБ, где от него требовалось контролировать лечение дряхлых, но таких влиятельных пациентов. Дома, в большой двухъярусной квартире на Котельнической набережной, он оказывался только вечером и допоздна сидел в кабинете, читая медицинскую литературу и специализированные журналы или слушая классическую музыку. Валентина, давно защитившая докторскую и тоже ставшая профессором, была верной помощницей мужа, его тенью и цербером. Их сына, Игорька, воспитывали мать Валентины, Ирина Петровна, и верная Клавочка, которая не могла представить свою жизнь без ставшего родным семейства Птицыных-Веселовских.