Код одиночества

– Мадам, у вашего племянника уникальный математический дар! Неслыханно, невероятно! Нет, решительно невозможно, но тем не менее все именно так!

Обратившись к Алексею, Максим Петрович, уже давно сменивший гнев на милость, спросил:

– Милейший, кто преподавал вам математику? Только не говорите, что вы сами научились – я прекрасно знаю, что такое невозможно!

– Мой отец, – ответил Алексей, – профессор Павел Алексеевич Спасович.

– Ага! – произнес Червь, вознося к потолку костлявый указательный палец. – Это многое объясняет! Хотя дело не столько в учителе, сколько в ученике, как ни горько мне признавать. Но ваш батюшка, если память мне не изменяет, скончался...

– Да, да, такая ужасная история, господин советник, – влезла в разговор тетка Глафира. – Поэтому я и приютила племянника, хотя, как вы сами видите, у меня своих проблем полон рот. Но я отношусь к Алексею, как к своему собственному чаду, даже еще лучше!

Провести Максима Петровича на мякине было невозможно, он часто имел дело с родителями и знал, когда те пытаются обмануть его. Тетка Глафира не понравилась ему с первого взгляда, и он не сомневался, что усатая особа лжет.

– Но в таком случае, мадам, чем вы объясните тот факт, что ваш племянник не посещает гимназию? – нарочито ласково спросил вредный Червь.

Тетка Глафира замялась, придумывая ответ. Не могла же она, в самом деле, признаться в том, что Алексей нужен был ей лишь для выполнения черной работы по дому!

Так и не получив от Глафиры Аристарховны вразумительного ответа, Червь выразил желание увидеть комнату молодого человека. Тетка пыталась всеми правдами и неправдами помешать осмотру, однако Максим Петрович был непреклонен. Слазив на чердак и глянув на крошечную каморку с тусклым оконцем, гость, дрожа от возмущения, набросился на хозяйку дома:

– Сударыня, понимаете ли вы, что подросток, тем более обладающий таким талантом, как ваш племянник, должен жить в иных, гораздо более комфортабельных условиях?

– Я как раз собиралась переселить Алексея в одну из жилых комнат, – заявила поспешно тетка Глафира.

Но Червяков ей не поверил. На прощание он потрепал Алексея по плечу (что было знаком высочайшего расположения и даже симпатии!) и заверил его:

– Более вам не придется ни о чем беспокоиться, я лично позабочусь об этом! А вам, сударыня, должно быть очень стыдно за свое несносное поведение, – отчеканил он, окидывая Глафиру Аристарховну презрительным взглядом. – Никогда бы не подумал, что кто-либо может держать своего племянника в чулане, как Козетту, и использовать в качестве домашнего раба, как Золушку! Мы еще непременно увидимся!

Глава 5

Едва за гостем захлопнулась входная дверь, тетка Глафира закатила Алешке знатную оплеуху и крикнула:

– Что ты наделал, маленький мерзавец! Натравил на нас учителя! Ну, теперь тебе придется долго расплачиваться!

Тетка схватила ремень и избивала племянника до тех пор, пока он не потерял сознание. Затем она оттащила его в холодный погреб и, заперев там, заявила:

– Посиди здесь недельку-другую и подумай о своем поведении, неблагодарный!

Глафира Аристарховна непременно привела бы угрозу в исполнение, однако на следующий день в доме появилась делегация из нескольких важных господ, среди которых были директор гимназии Юрий Мстиславович Арбенин, представитель департамента юстиции, знатная дама из благотворительной организации, высокий полицейский чин и, конечно же, вездесущий Максим Петрович Червяков. Именно он накануне вечером навестил своего патрона и в подробностях доложил об удивительном открытии, сделанном им в доме мещанки Сысковяк.

Юрий Мстиславович тотчас проникся симпатией к незнакомому подростку, страдающему под игом властной и жадной тетки и обладающему к тому же незаурядными математическими способностями. Сам господин Арбенин был в начале своей педагогической карьеры идеалистом, затем превратился в реалиста, а под конец сделался пессимистом, однако в глубине его директорской души теплилась надежда на то, что не все так безнадежно в российской системе образования. Юрий Мстиславович еще никогда не видел Максима Петровича Червякова в столь возбужденном состоянии. Преподавателем алгебры и геометрии тот был великолепным, однако обладал мерзким, занудным характером и был напрочь лишен чувства юмора. И когда этот самый Максим Петрович поведал, не скупясь на прилагательные в превосходной степени, о сыне профессора Спасовича, директор решил немедленно действовать. Он шапочно знал профессора, читал в газетах о его самоубийстве, слышал и о трагедии, разыгравшейся в семье ученого, доносились до него и слухи о том, что профессор перешел дорогу самому Афанасию Беспалову и пытался обхитрить его, за что и поплатился.

– Сударыня, мы хотим видеть вашего племянника Алексея, – заявил Арбенин без церемоний.