Код одиночества

– Ян Казимирович, буду откровенен, – сказал тот, – у нас нет ни малейших сомнений в том, что ваш тесть пытался передать немцам чертежи новейшей подводной лодки «Левиафан». Это военный шпионаж, который карается расстрелом. Однако любой скандал будет на руку нашим противникам: еще бы, выясняется, что один из столпов русского общества – предатель! Немцы наверняка используют данную ситуацию для своих пропагандистских целей и оказания давления на царскую семью с целью заключения сепаратного мира. Там кое-кто активно подумывает о помощи своим соотечественникам...

По брезгливой интонации и скривившемуся лицу офицера Алексей понял – тот ведет речь об императрице.

– Поэтому не может быть и речи о судебном процессе, пускай даже и закрытом. Но и забыть о попытке вашего тестя совершить акт предательства мы не можем. Его заводы работают для фронта, и отзыв заказов обязательно негативно отразится на обороноспособности страны, а ситуация сейчас на фронте и так далеко не идеальная. Нельзя забывать и о так называемых революционерах, которые немедленно раздуют из скверной истории громкий скандал и вместе с германцами будут содействовать нашему поражению и, не исключаю, смене правящего строя. Беспаловские заводы должны исправно поставлять вооружение, но Беспалов не имеет более права руководить ими.

– Но разве Афанасий Игнатьевич решил отказаться от руководящего поста? – спросил Алексей, уже прекрасно понимая, к чему клонит офицер.

– Афанасий Игнатьевич откажется, причем немедленно, так как осознает – если этого не произойдет, то начнется грандиозный судебный процесс, его имя окажется вымаранным в грязи, а заводы передут в собственность государства, – ответил контрразведчик.

– Но кто в таком случае возглавит беспаловскую империю? – спросил Алексей. – Из детей у Афанасия Игнатьевича остался только сын Игнат, с которым мой тесть не поддерживает отношений, а также моя супруга, Татьяна Афанасьевна, однако она вряд ли в состоянии...

– Вы, – прервал его речь офицер, и Алексей понял, что достиг всего, о чем мечтал, – для этого имеетесь вы, Ян Казимирович. Мы не сомневаемся, что вы не имеете отношения к шахер-махерам вашего тестя, вы – молодой энергичный человек, который с энтузиазмом займется ведением дел на предприятиях Беспалова.

Алексей старательно изобразил непонимание:

– Но Афанасий Игнатьевич никогда на такое не согласится! Как вы себе все представляете – он отправится в кругосветное путешествие или удалится в монастырь?

– Беспалов умрет, – жестко заявил офицер. – И произойдет это сегодня ночью. Таков единственный выход, который устроит всех: скандал будет замят, и заводы продолжат бесперебойно снабжать нашу армию амуницией и вооружением.

– Умрет... – протянул Алексей, чувствуя, что сердце его готово выскочить из груди. – Но с чего вы взяли? Афанасий Игнатьевич, насколько мне известно, для своего возраста находится в отличной физической форме. Более того, он собирается вскоре сочетаться браком...

– Homo proponit, sed Deus disponit[5], – заявил загадочно офицер. – Если Беспалов хочет сохранить свою репутацию незапятнанной и, что важнее, сохранить свое имущество, он согласится на сделку. Так что будьте готовы к трагическому развитию событий, Ян Казимирович. И разрешите по-дружески предупредить вас: не повторяйте ошибок своего тестя, иначе все закончится очень и очень плохо!

Офицер снова прошел в кабинет Беспалова, а Алексей едва сдержался, чтобы не рассмеяться во все горло. Идиот-старик получит сполна! Контрразведка поставит его перед выбором: или добровольно уйти из жизни, и тогда скандала не будет, или остаться в живых, и тогда сам Беспалов пойдет под суд, который наверняка приговорит предателя, каковым он является теперь для всех, к смертной казни, а его империю растерзают.

Еще минут через сорок гости покинули особняк. Один из офицеров на прощание сказал Алексею:

– Думаю, вы сейчас требуетесь своему тестю. Ему необходимо принять верное решение, и я не сомневаюсь, вы ему поможете. Учтите, если сегодня до девяти утра проблема не будет решена, то наше более чем щедрое предложение теряет силу. – Офицер вручил Алексею визитную карточку и добавил: – Позвоните по этому номеру, когда все будет завершено. Никакой полиции, мы сами все уладим.

Алексей прошел в кабинет. Игнат Афанасьевич сидел за письменным столом. Тело грузно обмякло в большом кресле, лоб избороздили морщины, глаза были закрыты. На столе покоился револьвер.

Заслышав шаги, Беспалов открыл глаза и, посмотрев на Алексея, спросил:

– Ты ведь в курсе того, что мне было предложено?

– Да, – ответил Алексей, понимая, что Беспалов все еще колеблется. – Они сказали, что в случае вашего отказа несдобровать Тане, Пашутке и мне. Все мы будем арестованы и интернированы.

– Черт побери, но ведь я ни в чем не виноват! – взревел Беспалов и ударил кулаком по столу с такой силой, что револьвер подскочил. – Я готов платить за те преступления, что совершил, и грехов на моей душе великое множество. Однако я не имею отношения к шпионажу в пользу германцев! Кто-то очень хитрый пытается заманить меня в ловушку.