Код Розы

– Почему мужчины начинают колебаться, едва им предложат нечто, написанное женщиной? – возмутилась Озла. – Вроде бы уже целый век прошел с тех пор, как бедняжке Шарлотте Бронте пришлось подписываться «Каррер Белл», чтобы ее напечатали!

Подали истекающую жиром жареную рыбу и картошку фри. Бетт и тут не осмелилась притронуться к своей порции. Приличные девушки не едят в пабах, приличные девушки не курят, не пьют, не спорят с мужчинами…

«Но ведь Озла – девушка приличная», – подумала Бетт, собирая впрок аргументы для разговора с матерью. Маб ни при каких обстоятельствах не заслужила бы одобрения миссис Финч, а вот Озла – совсем другое дело. «Ее ведь представили ко двору; вы не можете утверждать, что она не леди, матушка!» Сейчас эта самая Озла хрустела треской в кляре, хлестала херес и спорила с Джайлзом об «Алисе в Зазеркалье» Льюиса Кэрролла – словом, развлекалась вовсю.

Бетт подумала, что и аргумент с дворцом может не убедить мать. Для нее важно одно: Бетт ушла из дому без спросу.

– Я голосую за Конан Дойля, – сказал крупный брюнет, сидевший справа от Бетт. – Кто же не любит Шерлока Холмса?

– Да ты ведь уже прочел каждую строчку, написанную Конан Дойлем, Гарри…

Имя «Гарри» ему совсем не подходит, подумала Бетт, украдкой глядя на поклонника Шерлока Холмса. Мало того, что он настоящий великан – почти на голову выше Маб и такой крупный, что в дверь протиснулся боком, – но еще черноволосый и смуглый, почти темнокожий.

Бетт представила себе шепотки местных кумушек («Интересно, он черномазый или итальяшка?»), но говорил он без иностранного акцента – тот же интеллигентный выговор, что и у остальных.

– Мальтиец, араб, египтянин, – сказал он, поймав любопытный взгляд Бетт.

– Что? – От неожиданности она чуть не подпрыгнула.

– Семья моего отца происходит с Мальты, а родители матери – египетский дипломат и дочь багдадского банкира, – ухмыльнулся он. – Не стесняйтесь, всем любопытно. Кстати, меня зовут Гарри Зарб.

– Вы очень хорошо говорите по-английски, – с трудом выдавила она.

– Ну… та ветвь нашего рода, к которой принадлежу я, живет в Лондоне уже третье поколение, крещен я в англиканской церкви, а учился в Кингз-колледже в Кембридже, как и дед, и отец. Было бы весьма неловко, если бы после всего этого я не очень хорошо владел английским.

– П-простите, – прошептала Бетт, сгорая от стыда.

– Когда выглядишь как я, все думают, что ты родился в шатре среди песчаных дюн, – равнодушно пожал он плечами, но Бетт так устыдилась своих вопросов, что не смогла продолжать разговор.

Она перестала прислушиваться к общей беседе. На соседнем столике обнаружилась брошенная кем-то газета, и Бетт тут же принялась за кроссворд. Он был наполовину заляпан жирными пятнами, но это ее не остановило. В кармане нашелся огрызок карандаша.

– Ты пронеслась по нему, как победитель на скачках, – рассмеялась Озла, но Бетт лишь молча уставилась в пол. Когда же закончится этот вечер?

Стоило Бетт увидеть мать за кухонным столом – в руках Библия, на щеках горят два красных пятна, – и она затряслась всем телом.

– Только не хмурьтесь, миссис Ф, – начала Озла, сияя своей неотразимой улыбкой, как только они вошли в кухню, – Бетт совсем не виновата!

– Это мы ее заставили, – добавила Маб. – Серьезно…

– Не пора ли вам спать, девушки? – Миссис Финч посмотрела на кухонные часы. – Через двадцать минут я гашу свет.

Им не оставалось ничего другого, как отправиться наверх. Миссис Финч сморщила нос, унюхав сигаретный дым, пиво, херес.

– Простите, матушка, – только и успела пролепетать Бетт, как мать схватила ее за руку.

– Завтра о тебе поползут слухи. Об этом ты не подумала? – Миссис Финч не кричала, а говорила с горечью, что было еще невыносимее. – Какая неблагодарность, Бетан. Какой позор. – Она протянула Бетт открытую на Книге Второзакония Библию и начала цитировать: – «Если у кого будет сын буйный и непокорный, неповинующийся голосу отца своего и голосу матери своей, и они наказывали его, но он не слушает их…»

– Матушка…

– Или ты думала, что к дочерям это не относится? «И скажут старейшинам города своего: “сия дочь наша буйна и непокорна, не слушает слов наших, мотовка и пьяница”»…[31]

– Да я ни капли не выпила!

Миссис Финч печально покачала головой, продолжая протягивать дочери Библию. Бетан взяла тяжелый том в вытянутые руки, глядя сквозь слезы на страницу Книги Второзакония. Однажды ей пришлось держать книгу целых полчаса, тридцать мучительных минут. Но ведь сейчас так поздно, мать не станет…

– Ты разочаровала меня, Бетан.