Код Розы

– Глядя на вас, и не скажешь, что вы храните столько тайн, – сказал он как бы между прочим. – Но я-то знаю, как все обстоит на самом деле, и очень вами горжусь. Вы трудитесь день за днем, изо всех сил… Позвольте поблагодарить вас за это. – Он замолчал и уставился себе под ноги. Маб много раз слушала его речи по радио и всегда ощущала его уверенность в себе и силу воли, но сейчас… сейчас к ним обращался просто мужчина невысокого роста, стоящий на куче щебня, который явно боролся с комком в горле. Она почувствовала, как на глаза набегают слезы. – Я хочу, чтобы вы знали, как важны ваши умения для приближения победы, – продолжил он. – Нет ничего важнее, хотя мало кто в Британии об этом осведомлен. – Его лицо внезапно оживила заразительная улыбка, и по телу Маб побежали мурашки, до самых кончиков пальцев. – Вы – мои золотые гусыни! Гусыни, которые несут золотые яйца, но не гогочут!

Толпа взорвалась хохотом, и Маб поняла, что тоже смеется и хлопает в ладоши. Покажись в этот миг над Блетчли-Парком эскадрилья немецких бомбардировщиков, все присутствующие как один кинулись бы к премьер-министру, чтобы прикрыть его своими телами. И Маб бежала бы к нему среди первых. Он помахал им еще раз и тяжело зашагал в сторону особняка, окруженный своей свитой. Все еще постояли на улице, возбужденно обсуждая визит, а потом начальники корпусов стали делать знаки подопечным, призывая их вернуться к работе.

Маб вспомнила, что повесила шляпку на дерево, когда пошла играть в лапту. Побежав за ней, она обнаружила перед особняком Фрэнсиса. Он курил «Вудбайн».

– Ждете премьера? – крикнула она ему, забирая шляпку.

– Знаете, что он сказал Деннистону, когда заходил в эти двери? – отозвался с улыбкой Фрэнсис. – «Я помню, что велел вам ни перед чем не останавливаться, нанимая здешних служащих, но не думал, что вы воспримете мои слова настолько буквально!»

Маб расхохоталась.

– Спору нет, мы тут птицы странные, – признала она. – Ой…

Фрэнсис вопросительно приподнял брови.

– Смотрите, помялась. – Маб показала ему погнутые поля своей новой шляпки – угольно-черной, широкополой, скошенной в подражание мужской федоре, с шелковой лентой гранатового цвета вокруг тульи. Маб знала, что выглядит в ней не то Белоснежкой, не то ее злой мачехой. Еще она понимала, что, вероятно, пройдет немало месяцев, прежде чем ей снова удастся приобрести что-нибудь столь же красивое. – Вы понятия не имеете, какое значение имеют шляпки для женщин.

– Так просветите меня.

– Шляпки продают без ограничений – пока что, по крайней мере. Основную часть своих талонов на одежду за год я послала тетке в Шеффилд, она присматривает за моей сестренкой и совсем от этого не в восторге, так что я время от времени подмасливаю ее парой-другой талонов. Пусть купит себе новое пальто, мое потерпит до следующего года. Но вот новую шляпку я все еще могу себе позволить. – Маб подбежала к ближайшему окну на первом этаже и, глядя на свое отражение в стекле, стала пристраивать шляпку на голове так и эдак. Она понимала, что несет чепуху. Почему этот мужчина всегда заставлял ее чувствовать, будто именно она должна заполнять паузы в разговоре? – Мы, женщины, экономим как можем на других вещах, – продолжала она. – Штопаем чулки, подводим глаза ваксой и тому подобное, но у нас всегда должна оставаться возможность надеть к поношенному костюму совершенно умопомрачительную шляпку. А в военное время это очень полезно для поддержания боевого духа.

– Неужели? – спросил он каким-то странным голосом.

– Еще как. – Маб изучила свое расплывчатое отражение в стекле. Полы шляпы наискось перечеркивали ее лоб. – С долгими часами работы, с переводом в другую смену и с тем, что в корпусах душно, ничего не поделаешь, но можно выглядеть элегантно, отправляясь каждый день на свою войну. Кстати, драматический кружок Блетчли-Парка готовит песню на эту тему для рождественского концерта, я уже слышала, как ее репетируют. – Она развернулась, подперла бока руками и пропела:

Элегантнее всего черный цвет,
А изящной шляпке кто же скажет «нет»?

Она закончила на высокой ноте, хотя знала, что не умеет петь. Он молчал. Сигарета дотлевала в его пальцах. Улыбка сползла с лица Маб.

«Знаете, мистер Грей, заявляю официально: я больше не буду пытаться вас понять. А разговоры со мной для вас явно мучительны». Маб посмотрела на часы:

– Ну что ж, мне пора возвращаться…

– Выходите за меня замуж.

Она моргнула.

– Что?

Повторять он не стал. Просто стоял на холодном ветру, который играл его русыми волосами, и смотрел на нее, больше не прикрываясь отстраненно-насмешливым выражением. Маб показалось, что завеса, за которой он прятал глаза, упала, и теперь они горели как фонари.

Она попыталась улыбнуться.

– Да вы никак шутите? – В конце концов, вероятность того, что Фрэнсис Грей пошутил, была куда выше, чем предложение руки и сердца от мужчины, которого она едва знала.