Код цивилизации

Хрущев приступил к радикальным реформам, начав с сельского хозяйства. Ключом было объявлено освоение целинных и залежных земель Казахстана, Сибири, Урала и других пустынных районов. В первые годы целина давала зерно. Но дальше началась быстрая эрозия плодородного слоя, который уносили черные пылевые бури. Было решено ликвидировать мелкие сельские поселения. «Крестьяне стали резать свой скот, и деревня поехала за мясом, маслом и молоком в Ленинград, в Москву. Стало хиреть Нечерноземье. Деревня раскрестьянивалась»[420], — писал Дмитрий Шепилов.

Огромное значение для судеб страны имел ХХ съезд партии, на котором Хрущев ошарашил собравшихся докладом о преступлениях Сталина, надеясь укрепить свой авторитет в стране и партии и нанести удар по престижу соперничавшей с ним старой гвардии. Резонанс превзошел все ожидания. «Хрущев выпустил джинна из бутылки — замахнувшись на своих противников мечом политических разоблачений, он разрушил, сам того не желая, ту идеологическую дисциплину и единомыслие, которые были неотъемлемой частью коммунистической идеологии»[421], — замечал историк Рудольф Пихоя.

Многие преобразования декларировались как меры по демократизации управления: расширить хозяйственные права республик, приблизить управление к «местам», сократить управленческий аппарат. Впервые за столетия отраслевая система управления заменялась территориальной. В начале 1957 года были упразднены союзные министерства, а подчиненные им предприятия переданы региональным Советам народного хозяйства (СНХ), руководившим одновременно многими отраслями промышленности на подведомственной территории. Как писал Каганович, «это была сплошная, перманентная перетасовка»[422].

Отношения внутри партийной верхушки резко обострились. Схватка между Хрущевым и большинством Президиума состоялась в середине 1957 года. Хрущеву были предъявлены обвинения в самоуправстве, в принятии единоличных решений, неверных шагах в области сельского хозяйства, в произнесении не согласованного на Президиуме доклада на ХХ съезде и предложено уйти в отставку. Но на экстренном июньском пленуме 1957 года Хрущев, получивший поддержку местной партийной элиты, аппарата ЦК и Министерства обороны, одержал верх.

Хрущев расплачивался с партаппаратом, ослабляя еще недавно железные тиски дисциплины и идеологической монолитности. Ричард Саква полагал, что с этого времени два процесса разрушали системы изнутри: «Элиту захватил дух стяжательства, а общество в целом стало более ориентированным на потребителей. Это была борьба, в которой Советский Союз не мог победить, так как в битве за возможность обеспечения товаром между капитализмом и коммунизмом первый без труда выигрывал… Второй процесс был связан с первым и касался идеологической эрозии системы»[423]. Процесс саморазрушения советской системы и Советского Союза как государства был запущен.

До конца 1950-х, казалось, политика Хрущева приносила результаты: объем промышленного производства увеличился в полтора раза. Во многом этот рост объяснялся мультипликативным эффектом массового строительства жилья в городах. Все больший вклад в экономический рост начал обеспечивать топливно-энергетический комплекс. Однако в начале 1960-х темпы роста экономики снизились. Идея создания совнархозов себя не оправдала. К концу 1950-х СССР вновь стал импортировать технологии. В тех отраслях, где передача новых технологий ограничивалась западной стороной из военно-стратегических соображений (например, электроника), отставание становилось явным. Серьезно обострилась продовольственная проблема. В 1963 году впервые в истории закупили хлеб за границей. В итоге Хрущев настроил против себя и партийный аппарат, и силовые структуры.

Хрущев был сторонником резкого сокращения советской военной машины: «Если военных не контролировать и дать им возможность развернуться в собственное удовольствие, то они вгонят страну в бюджетный гроб»[424]. Он считал, что, располагая потенциалом ракетно-ядерного удара, СССР мог позволить себе гораздо более компактные вооруженные силы, которые были сокращены с пяти с лишним до двух с половиной миллионов человек. Такая логика показалась опрометчивой в период упоминавшегося Карибского кризиса, когда мир был на волоске от катастрофы. Армию и ВПК не пришлось долго уговаривать поддержать отстранение Хрущева от власти.