Код цивилизации

Континент, безусловно, становится одним из полюсов современного и будущего мироустройства. Но латиноамериканская цивилизационная самоидентичность пока не очень выражена. «Сами жители Латинской Америки отличаются по субъективной самоидентификации, — подмечал Хантингтон. — Некоторые говорят: «Да, мы — часть Запада». Другие заявляют: «Нет, у нас своя уникальная культура», а великие писатели Латинской и Северной Америки тщательно описывают свою культурную самобытность»[934]. В Бразилии налицо множественность идентичностей. Многие представители элиты считают ее западной страной. Почти половина населения называет себя «черными» или, по крайней мере, «небелыми». «Бразильцы думают о себе не столько как о латиноамериканцах, сколько как о бразильцах, причудливой смеси африканской, европейской, ближневосточной, азиатской и местных культур»[935]. Известный бразильский социолог и философ Жилберту Фрейри замечал в 1960-е годы: «Некоторые бразильцы верят, что их страна характеризует собой особую форму цивилизации. Они считают, что эта цивилизация… способна проецировать и на другие континенты те ценности, которые были получены в результате адаптации норм современной цивилизации к другим, более отсталым регионам, не нанося ущерба культурам и обычаям местного населения»[936]. Типичного аргентинца в наши дни называют креольцем (criollo). Но в плане идентичности налицо очевидная двойственность: во внутренних районах преобладает культура испанско-индейская, в столице — скорее космополитичная, близкая к европейской. Становясь цивилизацией, Латинской Америке еще предстоит осознать себя в этом качестве.

Латинская Америка все меньше выглядит как зона преобладающего влияния США. «Соединенные Штаты больше не является единственной державой, к которой следует обращаться для разрешения кризисов, обеспечения безопасности и определения повестки дня развития Латинской Америки»[937], — констатирует американский эксперт Джулия Свейг. Организация американских государств явно не может найти себе нового места. Во многих странах Соединенным Штатам не могут простить продолжавшейся много десятилетий поддержки диктаторских режимов. Не нравилась слишком жесткая позиция в отношении Кубы, которую за пределами США никто в Западном полушарии не считает изгоем. Не нравятся инспирируемые из Вашингтона попытки свергнуть левацких лидеров. Во многих странах, включая Бразилию, вызывает протест расширение военного присутствия США на базах в Колумбии. Не нравятся жесткие преграды на пути миграционных потоков в Соединенные Штаты. Почти нигде не нашла поддержки американская глобальная «борьба с терроризмом», особенно в Ираке, а также результаты воплощения в жизнь неолиберальных экономических рецептов.

У США тоже растет список претензий к Латинской Америке, среди которых прогрессирующее полевение стоит на первом месте (свои левые в Соединенных Штатах отсутствуют, точнее, имеются в виде горстки не представленных в Конгрессе крошечных партий и групп). Но претензии существуют не только к левопопулистским режимам. Так, что касается Бразилии, «американцы чувствуют дискомфорт в отношении поднимающейся силы в их «расширенном соседстве». Независимость Бразилии была ненадежной и прямо провоцирующей: она воспринимается как друг Ирана, поднимающаяся сила, не озабоченная ценностью прав человека как мирового добра, которую часто осуждают как подружку африканских и арабских государств»[938]. На границе США и Мексики не только строится стена, но и уже много лет идет настоящая война между армиями мексиканских наркокартелей, с одной стороны, и вооруженными силами и полицией двух стран — с другой. Кстати, иммиграцию остановила не стена, а улучшившееся экономическое положение в Мексике, из-за чего с 2011 года все больше людей (включая американских пенсионеров) переезжает из США в Мексику, а не наоборот[939].

Приход к власти в США администрации Барака Обамы породил в Латинской Америке большие надежды. Но как быстро уяснил Обама, препятствия на пути эффективной дипломатии в Западном полушарии следует искать не в «плохих левых» странах, а гораздо ближе, дома. Это Национальная ассоциация владельцев оружия, антикастровское кубинское лобби, агробизнес, антилатинский джингоизм, а также государственный департамент и министерство торговли[940].