Код цивилизации

Малани Филипс из The Times бьет тревогу по поводу неофашистских и агрессивных расистских партий: «Мы теперь знаем, что поражение нацизма, падение коммунизма, подъем ЕС оказались недостаточными, что навсегда изгнать кошмар пропитанного кровью прошлого Европы. Демократия сейчас способствует подъему все большего количества партий, добивающихся ее эрозии. Все это грозит возвратом Европы к состоянию опасности, которую она не знала почти век»[149].

На фоне экономического кризиса обострилась проблема сепаратизма. Фландрия все более решительно заявляет о желании отделиться от менее зажиточной Валлонии, что ставит под угрозу существование Бельгии как государства (пока распад сдерживает, в основном, неспособность двух сторон поделить Брюссель). За независимость от Италии на непризнанном референдуме проголосовала Венеция, думаю, на очереди некогда австрийский Южный Тироль. В Каталонии на ноябрьских выборах 2012 года победу одержали партии, выступающие за ее отделение от остальной — менее зажиточной — Испании. В ноябре 2014 года референдум в Каталонии сказал «да» независимости, но его не признал конституционный суд Испании. Референдум, на котором почти половина населения высказалась за независимость от Великобритании, 18 сентября 2014 года прошел в Шотландии. Нарастают сепаратистские настроения в Уэльсе. Никто не поручится за будущую целостность Боснии-Герцеговины.

«Главная проблема современного Евросоюза — утрата европейской идеи и невнятность европейской идентичности»[150], — подчеркивает профессор МГИМО Ольга Буторина. Его лидеры так и не смогли дать вразумительный ответ на вопрос, что значит быть европейцем сегодня. Названные в Лиссабонском договоре европейские ценности — свобода, демократия, права человека, верховенство закона — являются универсальными для всего цивилизованного мира без особых признаков «европейскости». Упоминания о христианских корнях Европы были изъяты из проекта конституции еще на стадии ее подготовки. ЕС стесняется говорить со своими гражданами о том, о чем написано в начале этой главы: наследии Крестовых походов, противостоянии пап и королей, Ренессансе, церковной реформации и религиозных войнах, колониализме или Просвещении. Под негласный запрет попал период строительства социализма в истории стран Центральной Европы. Старый Свет все меньше ощущает свои цивилизационные корни.

Террористический акт против парижского сатирического издания «Шарли Эбдо» прозвучал как серьезный набатный колокол для миллионов европейцев, впервые в январе 2015 года вышедших на улицы городов, чтобы сказать «нет» экстремизму и «да» своим национальным корням и традициям.

«Пармезан» может быть только из Пармы

По крайней мере, с того момента, как Колумб открыл Америку — мировая история делалась в Европе, а контроль над Старым Светом был едва ли не синонимом мирового господства. Этот период закончился. Европа остается важным центром экономической мощи. Но центр глобальной динамики явственно сместился из Европы — в Америки и из Атлантики на Восток — в Южную Азию и Азиатско-Тихоокеанский регион.

В бытность Генри Киссинджера госсекретарем США — в 1970-е годы, — когда зашла речь о единой европейской внешней политике, он поинтересовался номером телефона, по которому можно было бы узнать о ее сути. До сих пор, по большому счету, такого номера телефона не существует. С позиции Соединенных Штатов современный европейский подход к внешней и обороной политике, словами Чарльза Капчана, выглядит как «шизофренический»: «С одной стороны, Лиссабонский договор создает в Европе институты, нацеленные на повышение ее возможностей подняться на новый уровень международного лидерства и ответственности. Новый дипломатический корпус ЕС — служба внешних действий (External Action Service) — приступил к работе 1 января 2011 года и активно пополняет свой портфель. С другой стороны, ренационализация Европы подрывает стремление ЕС демонстрировать более коллективную и сильную внешнюю политику»[151]. А Иан Бреммер иронизировал: «Всякий, кто сомневается, что национальные государства продолжают жить внутри Европейского Союза, должны понаблюдать за толпой во время футбольного матча между Голландией и Германией, Англией и Францией, Португалией и Испанией»[152].