Код власти

К концу затянувшегося «терапевтического сеанса» сержантская рука практически онемела: второй медпакет тоже растратил большую часть имевшихся в наличии лекарств. Зато в голове посветлело, исчезли тошнота и головокружение, и Данила получил возможность более-менее здраво рассуждать. С внутренним содроганием поднявшись на ноги, он огляделся. На осмотр перепаханного чуть не на полметра вглубь места «посадки» у него ушло куда меньше времени, нежели ожидалось: осматривать, в общем-то, было нечего. Челнок – точнее, то, что от него осталось – раскидало в радиусе метров тридцати. Живых не было: из всего диверсионного отделения уцелел лишь он один. Причем совершенно непонятно, каким образом, поскольку противоперегрузочные ложементы у всех были одинаковыми. Вероятно, его выбросило наружу за миг до того, как челнок врезался в скалу – в отличие от остальных ребят, он сидел последним в ряду, возле самого десантного люка, – да еще и накрыло сверху оторванным хвостовым фрагментом корпуса, защитив от осколков и ударной волны, когда взорвался двигатель и сдетонировали боеприпасы…

С каким-то тупым упрямством он все-таки собрал воедино все то… все то, что сумел собрать. Идентификационные чип-жетоны они, как и положено, сдали перед выбросом, так что опознать он почти никого не сумел, может, и к лучшему. Возложив на импровизированный погребальный холм установленную на двухминутное замедление штурмовую гранату, Баков торопливо убрался прочь: граната объемно-детонирующего действия – вещь серьезная. За спиной гулко рвануло, и спрессованный ударной волной, иссушенный чудовищным жаром воздух едва не швырнул недостаточно расторопного сержанта на землю. Вот и все. Короткие диверсионные похороны завершились, ибо того немногого, что осталось теперь на месте крушения, не хватило бы даже для генетического анализа. Прощайте, мужики…

На ум неожиданно пришли некогда запавшие в душу строчки одного поэта из далекого двадцать первого века:

Вот и поле, в поле снег,
Снег до горизонта.
Вот и я – уткнулся в снег,
Не вернувшись с фронта.

Вот и поле, поле мне
Снежит манной кашей.
Будет в поле снег на мне —
Без вести пропавший[3].

Вот же, блин, вспомнилось, называется! Снега, правда, в упор не наблюдается, но в остальном – в тему, очень даже в тему.

Насчет демаскирующего эффекта взрыва Данила особенно не переживал. Вражеские орбитальные средства наблюдения жестко контролировались и подавлялись оседлавшим высокие орбиты флотом (иначе зачем тогда парни из «радиотехнической» БЧ-8 жрут свои высококалорийные доппайки?), а боевой компьютер сбившего их комплекса ПВО почти наверняка посчитал захваченный объект уничтоженным, уж больно эффектно они грохнулись. Да и вообще, он провалялся без памяти никак не меньше часа, за это время сюда можно было уже не раз и не два перебросить тревожную группу из любого близлежащего гарнизона. А в том, что подобные в этом районе имеются, Баков нисколько не сомневался, хотя бы просто исходя из параметров их, по большому счету проваленного, задания. Да и сам укрепрайон, который собиралась проштурмовать их дивизия, должен находиться всего в каких-то ста стандартных километрах.

Из всей амуниции у сержанта остался лишь индивидуальный бронекомплект да чудом уцелевший десантный ранец, куда он уложил несколько найденных среди обломков пищевых рационов, аптечек и ударопрочных укладок с запасными боекомплектами. Ну и добрая старая штурмовая безгильзовка G-57М, более полувека простоявшая на вооружении. Единственное, кстати, оружие, способное работать в условиях полной технологической блокады типа «колокол», о возможности которой его ненавязчиво предупреждал перед выбросом комроты. А «колокол» – это серьезно, максимальный уровень, как ни крути – подавляются все мыслимые и немыслимые диапазоны, не пашет никакое энергетическое оружие и не работает радиосвязь. Хотя насчет блокады – это, конечно, вряд ли: тогда б и аптечка не работала, и индивидуальный навигационный браслет тоже – сержант бросил взгляд на узкую металлическую полоску, окольцовывавшую запястье, на поверхности которой ровным светом светился зеленый огонек. Показания крохотного экранчика утверждали, что он именно там, куда и должен был попасть: планета земного типа Посейдон, звездная система С-0109-98, второй пояс дальности. Курсоуказатель тоже работал: автоматический компас уже настроился на местную систему координат. Вот только сами высвечиваемые навигатором координаты Даниле очень не понравились. Если прибор не врал – а он, конечно же, не врал, – падающий бот отклонился от заданного района высадки почти на триста пятьдесят километров. Так что до вражеского укрепрайона теперь было километров четыреста, если не больше.