Кодекс

— И как оказывается, очень неплохой.

Детектив задумчиво выпустил еще клуб дыма.

— Поговорив с пилотом, я узнал многое другое: характер груза и сколько он весил. По дороге в Гондурас ваш отец никоим образом не пытался замести следы. Вы в курсе, что мы с ним там бывали? Неудивительно, что он отправился именно туда. Гондурас — большая страна со множеством самых труднодоступных в мире внутренних районов — густых джунглей, рассеченных ущельями необитаемых гор, которые окружает Москитовый берег. Думается, туда-то он и отправился.

— Вполне возможно.

— Я берусь за это дело, — объявил детектив.

Филипп вновь ощутил всплеск раздражения. Он не мог припомнить, чтобы предлагал Хаузеру работу. Но тот уже принялся демонстрировать свои способности и, выслушав историю коллекции, теперь, скорее всего, не успокоится.

— Мы еще не обсудили гонорар, — сказал Филипп.

— Мне потребуется сумма на расходы. Предполагаю, что они могут оказаться значительными. Когда занимаешься делами в дерьмовой стране третьего мира, приходится отстегивать каждому Томасу, Рико и Орландо.

— Я имел в виду определенную долю, — быстро проговорил Филипп. — Небольшой процент в том случае, если вам удастся обнаружить коллекцию. И еще хочу упомянуть, что собираюсь поделиться с братьями. Этого требует справедливость.

— Определенную долю предлагают адвокатам, которые занимаются автомобильными авариями. А мне необходимы наличные вперед на расходы. И в случае успеха — заранее оговоренное дополнительное вознаграждение.

— И сколько же вы хотите на расходы?

— Двести пятьдесят тысяч долларов.

Филипп чуть не расхохотался.

— Почему вы считаете, что я обладаю такими средствами?

— Я никогда ничего не считаю, мистер Бродбент. Я знаю. Продайте Клее[13].

Филипп почувствовал, как его сердце на мгновение остановилось.

— Что?

— Продайте большую акварель Пауля Клее под названием «Blau Kirche»[14], которой вы владеете. Вот подлинная красота! Думаю, что сумею выручить за нее для вас четыре сотни.

— Продать акварель? — возмутился Филипп. — Никогда! Ее дал мне отец!

Хаузер пожал плечами.

— Но ответьте, как вы узнали об этой картине?

Детектив улыбнулся и раскрыл белые мягкие ладони наподобие двух лилий.

— Вы ведь хотели нанять самого лучшего? Не так ли, мистер Бродбент?

— Да, но только это шантаж.

— Позвольте объяснить вам, как я работаю. Для меня в приоритете само дело, а не клиент. Если я получаю дело, то занимаюсь им независимо от того, какие последствия это будет иметь для моего клиента. Я беру задаток на расходы, а если добиваюсь успеха, получаю дополнительный гонорар.

— Этот спор не имеет смысла. Я не продаю Клее.

— Иногда у клиента сдают нервы, и он выходит из игры. Иногда с хорошими людьми случаются неприятные вещи. Я целую младенцев, посещаю похороны и иду до конца, пока не решаю проблему.

— Вы не можете настаивать, мистер Хаузер, чтобы я продал эту акварель. Клее — единственная ценная вещь, которую я получил от отца. Я люблю эту картину.

Филиппу показалось, что Хаузер смотрит на него как-то странно. Глаза пустые, лицо бесстрастное.

— Посмотрите на дело с другой стороны, — предложил он. — Представьте, что Клее — это та жертва, которую необходимо принести, чтобы возвратить наследство.

Филипп колебался.

— Вы полагаете, мы добьемся успеха?

— Полагаю.

Картину всегда можно выкупить обратно, подумал Филипп и решился:

— Хорошо, я продам Клее.

Хаузер еще больше прищурился и, сосредоточенно пыхнув сигарой, объявил:

— В случае успеха мое вознаграждение составит миллион долларов. — И добавил: — У нас мало времени, мистер Бродбент. Я заказал билеты до Сан-Педро-Сулы на самый первый рейс на следующей неделе.

7

Закончив пение, Вернон Бродбент некоторое время спокойно посидел с закрытыми глазами в темной прохладной комнате, давая мозгу освоиться с окружающим после долгой медитации. По мере того как возвращалось сознание, он начал слышать отдаленный гул Тихого океана и почувствовал в наполненном запахами благовоний пространстве хижины аромат соленого воздуха. От отблеска свечей на веках внутреннее зрение озарялось неверным красноватым отсветом.

Затем он открыл глаза, поднялся и сделал несколько глубоких вдохов, все еще наслаждаясь ощущением мира и покоя, которое принес ему час медитации. Подошел к двери и немного постоял, любуясь зелеными кронами виргинских дубов и манзанита, растущих на склонах Биг-Сура, и ниже — широко раскинувшейся голубой гладью океана. Ветерок с воды тронул его одежды и наполнил их прохладой.

Вернон оставался в ашраме больше года и на тридцать пятом году жизни уверовал, что это именно то место, где он хотел находиться. Он прошел долгий путь исканий: два года в Индии, испытал трансцендентную медитацию, теософию, восточные культы, «Источник жизни» и даже не избегнул налета христианства. Отринул от себя материализм детства и стремился отыскать глубинную истину существования. Что же до других — особенно его братьев, — они напрасно прожигали жизнь, погрязая в богатстве и тратя себя на ненужные усилия. Каков иной смысл существования, если не поиски того, зачем дана тебе жизнь?