Кодекс

Том с ужасом понял, что больной ослеп. Вернон встал на колени и взял несчастного за руку.

— Я здесь, Учитель. Мы в палатке. Мы отвезем вас в Америку. Все будет хорошо.

— Какой же я был дурак! — От напряжения губы Учителя перекосились, при каждом звуке изо рта вылетали брызги слюны.

— Учитель, пожалуйста… Пожалуйста, не волнуйтесь. Мы едем домой — в ашрам.

— Я имел все! — ревел больной. — Деньги! Трахал девочку-подростка. Дом на море. Меня окружали обожатели. У меня было абсолютно все! — У него выступили вены на лбу; изо рта сочилась слюна и свисала с подбородка. Тело сотрясали жестокие конвульсии, и Тому показалось, что он слышит, как бряцают кости. Незрячие глаза, словно бильярдные шары, бешено вращались в орбитах.

— Учитель, мы отправим вас в больницу. Не говорите… все будет хорошо…

— Но мне показалось мало. И я, идиот, захотел еще. Захотел сто миллионов долларов! И вот взгляните, что со мной приключилось! — Проревев последнее слово, он опрокинулся навзничь. Послышался шлепок вроде того, с каким падает на пол уснувшая рыба. Учитель остался лежать с широко открытыми глазами, но они стекленели.

Учитель умер.

Вернон смотрел в ужасе, не в состоянии произнести ни слова. Том положил руку на плечо брату и почувствовал, что тот дрожит. Они стали свидетелями очень дурной смерти.

Дон Альфонсо тоже дрожал.

— Надо уходить, — проговорил он. — Явился злой дух и забрал этого человека, а он не хотел уходить.

— Приготовьте одну из лодок для возвращения в Брус, — попросил его Том. — Пинго отвезет туда Вернона, а мы, если не возражаете, продолжим путь.

— Так будет лучше, — кивнул индеец. — Болото — неподходящее место для вашего брата. — Он отдал приказ, и перепуганные, как все остальные, Чори и Пинго бросились к каноэ.

— Не могу понять!.. — простонал Вернон. — Учитель был хорошим человеком. Почему же он умер таким недостойным образом?

Брата постоянно обводили вокруг пальца разные мошенники, подумал Том. Обычные жулики и всякие духовные учителя и гуру. Но теперь не время об этом говорить.

— Иногда нам кажется, что мы знаем человека, а на самом деле совершенно не представляем, кто он такой. — сказал он.

— Я провел с ним три года. И я его знал. Должно быть, все дело в лихорадке. Он бредил, его разум затуманился. И он не ведал, что говорил.

— Надо его похоронить и ехать.

Вернон принялся копать могилу, Том и Сэлли взялись ему помогать. Они расчистили небольшую площадку за лагерем и, действуя топором Чори, вырубили корни. Затем стали углубляться в липкую, раскисшую почву. Вскоре неглубокая яма была готова. Они перетащили в нее Учителя, засыпали вязкой массой и завалили принесенными с берега небольшими булыжниками. Дон Альфонсо, Чори и Пинго уже сидели в каноэ и явно проявляли нетерпение.

— Ты в порядке? — Том обнял брата.

— Да, — ответил тот. — И я принял решение. Я не возвращаюсь — еду с вами.

— Вернон, мы обо всем условились.

— Не вижу смысла ехать обратно. Я совершенно на мели. У меня нет даже машины. В ашрам мне дорога закрыта.

— Что-нибудь придумаешь.

— Уже придумал. Плыву с вами.

— Ты не в том состоянии. Только что был на грани смерти.

— Я должен. И совершенно оправился.

Вот в этом Том сомневался и продолжал колебаться.

— Пожалуйста, Том!..

В просьбе Вернона послышалась такая искренность, что Том удивился и неожиданно для себя обрадовался. Он сжал брату плечо.

— Хорошо. Будем делать все вместе, как хотел отец. Дон Альфонсо хлопнул в ладоши:

— Может, хватит разговоров? Пора плыть. — Том кивнул, и индеец дал приказ отчаливать.

— Поскольку у нас теперь две лодки, я тоже могу работать шестом, — предложила Сэлли.

— Шест — это мужская работа, — буркнул старый индеец.

— Вы, дон Альфонсо, неисправимый свинтус и сексуальный шовинист, — парировала девушка.

— Свинтус и сексуальный шовинист? — Индеец наморщил лоб. — Это что еще за зверь? Мне следует обидеться?

— Непременно.

Дон Альфонсо энергично оттолкнулся, и каноэ быстро скользнуло вперед. Он улыбнулся:

— Я в восторге. Большая честь, если тебя обижает красивая женщина.

28

Марк Аврелий Хаузер посмотрел на белую грудь своей рубашки и, заметив жучка, снял его с ткани, раздавил между лопатообразным большим и указательным пальцами и, получив удовольствие от приятного хруста, отшвырнул в сторону. И снова обратил свое внимание на Филиппа Бродбента. Жалкое ничтожество — куда девался весь его гонор? Грязный, искусанный Филипп скрючился на земле со связанными руками и ногами. Хаузер не мог понять, почему некоторые люди не способны соблюдать в джунглях личную гигиену.

Он посмотрел в ту сторону, где трое солдат держали их проводника Орландо Окотала. Этот Окотал доставил ему немало неприятностей — едва не улизнул, пришлось гнаться за ним по пятам. Пропал целый день. Роковая ошибка Окотала заключалась в том, что он решил, что гринго, этот белый янки, не способен выследить его на болоте. Видимо, не слышал о таком местечке, которое называется Вьетнам.

Тем лучше. Но теперь все кончилось. Болото осталось почти позади, так что Окотал был больше не нужен. А урок, который ему преподнесет Хаузер, пойдет на пользу и Филиппу.