Кодекс Агента. Том 1 (СИ)

— Выше слева направо: тарелка для хлеба и нож для масла, — Ольга указывает на них изящным жестом ладони. — Сверху над тарелкой десертные ложка, вилка и нож, а правее — чайная чашка на блюдце и чайная же ложка.

— А зачем столько бокалов? — спрашиваю я дрогнувшим голосом и бросаю на Трубецкую взгляд, полный мольбы о помощи.

— Для воды, водки, шампанского, а также для белого и красного вина…

— И как всем этим пользоваться? — я оглядываю сверкающее стеклом и сталью великолепие, беспомощно откидываюсь на высокую спинку кресла и опускаю плечи.

— Интуитивно! — Трубецкая улыбается, садится напротив меня и подает знак слугам. — Все дело в очередности подачи блюд: сначала холодные закуски и напитки, затем первое блюдо, второе и десерт. Столовые приборы применяй сообразно их назначению, но сначала используй нагрудную салфетку — после этого официанты начнут подавать блюда.

Беру со стола салфетку и смотрю на нее как баран на новые ворота. Затем повязываю на грудь, смяв и заправив под футболку добрую ее половину. Трубецкая встает из-за стола, подходит сзади и медленно поправляет салфетку, нежно касаясь тонкими пальчиками моей шеи. Затем возвращается на свое место и повторяет манипуляцию с нагрудной салфеткой, пристально глядя мне в глаза и оголив грудь практически до сосков.

— Ты должен делать это с достоинством, не спеша, всем своим видом подчеркивая важность собственной персоны!

— Футболку мне тоже до пупка оттягивать?! — вяло интересуюсь я и проделываю фокус с салфеткой по всем правилам, так как нас учили в Приюте.

— Тяни сразу до лобка! — не лезет за словом в карман Трубецкая и кивает слугам.

Они выставляют на стол блюда с закусками и салатами и разливают в тонкостенные бокалы минеральную воду. Стараясь скрыть улыбку, накладываю в сервировочную тарелку салаты и разномастные нарезки. Затем, схватив первую попавшуюся вилку, жадно набрасываюсь на еду.

— Стоп! — громогласно восклицает Трубецкая. — Эта тарелка называется сервировочной, она лишь подставка для тарелок с едой! И вилку ты взял рыбную!

Слуга аккуратным движением вынимает из моей руки вилку с наколотым на нее кругляшом копченой колбасы и забирает со стола тарелку с солидной горкой еды. Я провожаю ее полным разочарования взглядом и вопросительно смотрю на Ольгу.

— Официант предложит тебе салаты, положит их в другую тарелку и поставит ее на сервировочную, — Трубецкая кивает, и слуга в точности повторяет последовательность озвученных ею действий.

Я выбираю полтавский шпик, копченую колбасу по-московски, буженину по-цимлянски и малосольные огурчики. С грустью смотрю на мизерные порции и намеренно беру со стола десертную вилку. Трубецкая качает головой и указывает глазами на вилку для закусок.

— Если сомневаешься или забыл назначение прибора, двигайся от края тарелки, — советует она и приступает к трапезе.

Закуски, а затем и салаты мы поглощаем в молчании с непременной сменой вилки на салатную. С выбором ложки для куриного бульона я ошибиться не могу, а вот масло на хлеб намазываю ножом для десертов. Девушка наклоняется ко мне через стол, берет за руку и показывает нужный прибор.

— Ты так и не рассказал мне о встрече в Храме, — Ольга задумчиво смотрит мне в глаза. — Воспользовался как прикрытием и даже обещанные цветы не подарил!

Ложка с бульоном застывает у меня в руке. Про цветы после разговора с Шефом я напрочь забыл. И сказку, которую можно скормить Трубецкой, чтобы не вызвать подозрений, еще не придумал. Даже не сомневаюсь, что мой рассказ будет передан Службе Безопасности Рода и Шувалову лично, наверняка такая обязанность прописаны в контракте жирным шрифтом, но дело не в этом.

Я не хочу разрушать зарождающееся между нами доверие. Его основа — похоть двух юных, неудовлетворенных тел, но для меня важна не причина, а следствие. Поднимаю взгляд от тарелки и смотрю на Трубецкую, словно побитая собака.

— У меня в Приюте была девушка, — тихо признаюсь я. — Она назначила прощальную встречу…

— После того как стреляла в тебя в Ауруме? — изумленно вопрошает Трубецкая, подавшись вперед.

— От любви до ненависти один шаг, — я пожимаю плечами и отхлебываю горячий бульон.

— Прошла любовь, завяли помидоры? — внимательный, пристальный взгляд Ольги, вычисляющей, лгу я или нет, резко контрастирует с ее участливым тоном.

— Расстались врагами, — нехотя киваю я, спустя несколько мгновений.

— Значит, теперь ты свободен?

— Ага, и в первую очередь от себя! — смотрю на Трубецкую масленым взглядом, как перекачанный тестостероном кот на кошку, и с удовлетворением отмечаю, что девушка мне верит.

Меня научили контролировать мимические мышцы лица, частоту дыхания и даже потоотделение, поэтому я смог бы обмануть Ольгу, рассказав любую историю, но делать этого не пришлось. Слова о расставании с Мией и моих чувствах были правдой за исключением факта встречи с ней. Почти правдой. Где-то в темных глубинах своей грешной души я все же лелеял надежду на свидание с бывшей.