Кодекс Алеппо

Когда я в Нью-Йорке встретил Рени и Исидора Шамашей, дочку и зятя Мэри Хедайя, Исидору припомнилось, что Мэри держала этот завернутый в материю пергамент в шкафу между двумя листами картона. Хедайя умерла, а дочка ее мало что знала. Она смутно припоминала, что это где-то у них в доме, но понятия не имела, сколько народу этот пергамент разыскивает и какую ценность он представляет. В глазах девочки, выросшей в Америке, это был какой-то таинственный предмет из неведомого мира.

Пергамент оставался в доме Мэри Хедайя около тридцати лет. Дочка не помнила, почему она решила послать его в Иерусалим. Вроде бы Хедайя ухаживала за больной родственницей, когда какой-то навестивший больную раввин сказал, что этот листок может принести несчастье и будет лучше, если он соединится с «Короной». Хедайя отдала пергамент племяннице, а та отнесла его в Национальную библиотеку. Теперь количество листов «Короны» достигло двухсот девяноста пяти. В то время версия пожара еще не была опровергнута, но все же кое у кого появились мысли, что, если в Бруклине нашелся один лист, то где-то могут быть спрятаны и другие.

Шесть лет спустя, в 1987 году, Стив Шалом[30], один из видных лидеров алеппских евреев в Нью-Йорке, дал Институту Бен-Цви весьма ценную информацию: он, как оказалось, знаком с человеком, владеющим еще одним фрагментом «Кодекса». Стив сообщил его имя и номер телефона. Вскоре после этого институт послал в Нью-Йорк одного из своих сотрудников, Михаэля Глатцера, который родился в Далласе. Приземлившись в аэропорту Кеннеди, иерусалимский посланец набрал номер, полученный от Шалома. Ему ответил Самуэль Саббаг.

Глатцер встретился с Саббагом в общинном центре алеппских евреев в Бруклине; это был худой мужчина лет семидесяти, который в ожидании обеда играл в карты с другими сирийскими стариками. Саббаг достал бумажник и вытащил пластиковый конвертик чуть больше кредитной карточки. Внутри лежал поврежденный клочок пергамента. На одной его стороне были слова:

И собрали их в груды, и воссмердела земля.

Это был стих из Исхода. После того как Нил стал красным от крови, Аарон, брат Моисея, снова поднял свой жезл, и на сей раз покрыли землю египетскую жабы. И когда фараон как будто смягчился, Моисей воззвал к Господу, чтобы убрал их. «И сделал Господь по слову Моисея, – говорит нам текст. – Жабы вымерли в домах, на дворах и на полях. И собрали их в груды, и воссмердела земля»[31].

На другой стороне пергамента было написано:

на рабов твоих, на народ твой, и в домы твои

Жабы не убедили фараона отпустить израильтян, не убедили его и мошки. Снова пойди к фараону, велел Бог Моисею, и скажи ему: «А если не отпустишь народа Моего, то вот, Я пошлю на тебя, и на рабов твоих, и на народ твой, и в домы твои песьих мух, и наполнятся домы Египтян песьими мухами и самая земля, на которой они живут»[32].

После пожара, рассказал Саббаг своему посетителю, он направился к главной синагоге в Старом Алеппо. Там он нашел на полу кусочек пергамента и его подобрал.

По словам Саббага, он не отдал бы этот кусочек ни за какие деньги, потому что тот годами защищал его в новом жилище и помог выжить после операции на открытом сердце. Саббаг разрешил Глатцеру взять этот кусочек пергамента в общинный центр, где стояла копировальная машина. В Израиле копии изучили и пришли к выводу, что пергамент подлинный. Так всплыл еще один фрагмент «Короны».

Верный своему слову, Саббаг не выпускал пергамент из рук, пока был жив. Двадцать лет спустя, после его смерти, семья Саббага послала этот фрагмент в Иерусалим. «Множество всяких чудес случилось благодаря этому кусочку пергамента, – сказала мне его дочь, Рахель Маген. – Отец был человеком религиозным. Он знал, чего стоит этот пергамент, какова его духовная ценность. Хотя Саббаги и не из тех людей, что хранят магические амулеты, все же отцу казалось, что он его защищает».

Алеппские евреи всегда верили, что «Кодекс» их хранит. Судя по всему, это убеждение распространилось и на фрагменты книги, циркулирующие среди беженцев. Когда реставратор музея опроверг теорию пожара, ученые, занимавшиеся поиском «Короны», решили, что и другие фрагменты, листы или иные части манускрипта могут находиться у алеппских евреев. Если за короткий промежуток времени между Атлантикой и Ист-Ривер всплыли два фрагмента, полагали они, наверняка возникнут и другие отрывки, пусть не в Бруклине, так в Сан-Паулу, в Панаме или в какой-то другой точке мира, где осели алеппские евреи. Но эти ожидания не оправдались.

Стоит рассказать и еще об одной попытке решить загадку пропавших листов «Короны», пусть и неудачной.

Четвертого июня 1978 года некий профессор, в то время еще работавший в Институте Бен-Цви, отправил письмо в Цюрих человеку по имени Гавриэль Гавриэли. Вот что он писал: