Кодекс Алеры. Том 1

Китаи закрыла глаза, вспоминая это место. Мертвые деревья в несколько слоев покрывал кроуч, густое, вязкое вещество, словно Единственный залил их воском множества свечей. Кроуч был в долине везде, включая землю и большую часть склонов. Тут и там птицы и животные прилипали к нему и лежали, не шевелясь, пока не становились мягкими и не распадались на части, точно мясо, сваренное на небольшом огне. Бледные существа размером с собаку, прозрачные, похожие на пауков, со множеством ног, практически невидимые, прятались в кроуче, в то время как другие бродили по лесу, безмолвные, быстрые и совершенно чуждые.

Китаи вздрогнула от этого воспоминания, но тут же прикусила губу, заставив себя снова замереть на месте. Она подняла голову и взглянула на отца, но он смотрел вниз и сделал вид, будто ничего не заметил.

Долину под ними никогда — сколько помнил ее народ — не покрывал снег. Там всегда, даже зимой, было тепло, словно кроуч, подобно громадному диковинному зверю, согревал воздух жаром своего тела.

Теперь же в Восковом лесу царили лед и гниение. Старые мертвые деревья были покрыты чем-то коричневым и мерзким, похожим на смолу. Земля замерзла, хотя тут и там виднелись участки сгнившего кроуча. Несколько деревьев лежали на земле, а в центре леса упал и развалился курган. Его окутывала такая сильная вонь разложения, что ее почувствовали даже Китаи и ее отец.

Дорога еще некоторое время не шевелился, а затем сказал:

— Нам нужно спуститься и выяснить, что произошло.

— Я уже выяснила, — сказала Китаи.

— Делать это в одиночку было глупо, — нахмурившись, сказал ее отец.

— Из нас троих, находящихся здесь, кто чаще остальных спускался вниз и возвращался оттуда живым?

Дорога фыркнул, и его темные глаза потеплели.

— Может, ты и права. — Улыбка погасла, когда ветер и мокрый снег снова скрыли долину от их глаз. — И что ты обнаружила?

— Мертвых хранителей, — ответила она. — Мертвый кроуч. Тепла нет. Ничто не двигается. Хранители превратились в пустые оболочки. Кроуч рассыпался в пыль, когда я к нему прикасалась. — Она облизнула губы. — И кое-что еще.

— Что?

— Следы, — тихо ответила она. — В дальнем конце, из долины. На запад.

— Какие следы? — проворчал Дорога.

Китаи покачала головой:

— Старые. Может, Мараты или алеранцы. Рядом с ними я нашла много мертвых хранителей. Словно они маршировали и умирали один за другим.

— Чудовище направляется в сторону алеранцев, — прорычал Дорога.

Китаи кивнула, и на ее лице появилось беспокойство.

Дорога посмотрел на нее и спросил:

— Что еще?

— Его сумка. Рюкзак, который мальчишка с равнины потерял в Восковом лесу во время нашего состязания. Я нашла его на тропе рядом с последними мертвыми пауками, на нем еще оставался его запах. Начался дождь. И я потеряла след.

Лицо Дороги потемнело.

— Мы расскажем хозяину долины Кальдерон. Это может ничего не значить.

— А может значить. Я пойду, — сказала Китаи.

— Нет, — заявил Дорога.

— Но, отец…

— Нет, — повторил он жестче.

— А что, если оно его ищет?

Ее отец помолчал немного, а потом ответил:

— Твой алеранец умный. Быстрый. И в состоянии о себе позаботиться.

— Он маленький. И глупый. И ужасно меня раздражает, — с хмурым видом возразила Китаи.

— Храбрый. Бескорыстный.

— Слабый. В нем даже нет волшебства его народа.

— Он спас тебе жизнь, — напомнил ей Дорога.

Китаи нахмурилась еще сильнее.

— Да. Он меня раздражает.

— Даже лев сначала бывает детенышем, — улыбнувшись, сказал Дорога.

— Я могла бы сломать его пополам, — прорычала Китаи.

— Сейчас — возможно.

— Я его презираю.

— Сейчас — возможно.

— Он не имел права.

— Это не ему было решать, — покачав головой, сказал Дорога.

Китаи сложила на груди руки и заявила:

— Я его ненавижу.

— И поэтому хочешь предупредить его об опасности.

Китаи покраснела так сильно, что краска залила ее щеки и шею. Ее отец сделал вид, будто ничего не заметил.

— Сделанного не воротишь, — сказал он, повернулся к дочери и положил свою громадную руку на ее щеку, затем наклонил голову, разглядывая ее. — Мне нравятся его глаза, когда он на тебя смотрит. Они точно изумруды. Или молодая трава.

Китаи почувствовала, как на ее глаза наворачиваются слезы. Она закрыла их и поцеловала руку отца.

— Я хотела лошадь.

Дорога громко, раскатисто расхохотался.

— Твоя мать хотела льва, а получила лиса. Она никогда об этом не жалела.

— Я хочу, чтобы это ушло.

Дорога, продолжая обнимать Китаи, зашагал к гарганту.

— Это не уйдет. Ты должна встать на стражу и наблюдать.

— Я не хочу.

— Так принято у нашего народа, — напомнил ей Дорога.

— Я не хочу.

— Упрямое отродье. Ты останешься здесь до тех пор, пока в голове у тебя не прояснится.

— Я не отродье, отец.

— А ведешь себя именно так. Ты останешься с Сабот-га.

Они подошли к гарганту, и Дорога без видимого усилия подбросил дочь вверх по седельной веревке.

Китаи забралась на широкую спину гарганта.

— Но, отец…

— Нет, Китаи. — Он устроился позади нее и щелкнул языком. Гаргант спокойно поднялся и начал пятиться по тропе, по которой они сюда пришли. — Тебе запрещено туда идти. Это решено.

Китаи молча ехала, сидя за спиной отца, повернув голову на запад и подставив взволнованное лицо ветру.