Спустившись вниз до южной окраины Парка, белый «мерс» Александровых покатил по High Kensington Street. Александров высадил жену у Knightsbridge и поехал дальше, в Сити. Стал набирать Лиду, и тут только сообразил, что встречаться ни у нее дома, ни в музее, ни в сквере на лавочке – не вариант. Приглашать на кофе после того, как они не виделись несколько месяцев и в Лидиной жизни произошло столько событий, – тоже. Пришлось договориться о втором ланче.
Александров и Алистер Скотт сидели в ресторане у Банка Англии, обменивались новостями. В Русмежбанке – масштабная перестройка, сокращение затрат, снижение доли госпредприятий в пассивах, привлечение клиентов из новых отраслей – лес, например. Ясное дело, временное, запланированное ухудшение показателей. Алистер спрашивал, каковы прогнозы насчет рубля, рассуждал о кризисе евро. Ухватившись за тему о евро, Александров вскользь упомянул о странном поведении одного пула кредиторов, поинтересовался ситуацией в RBS – банк же государственный, так, может, политическая подоплека?
– Конкретного ничего не знаю, а общее и так понятно. Причина может быть в чем угодно. Ее может и вообще не быть. Атмосфера такая. А кто еще в пуле? Я бы повнимательнее посмотрел на Mediobanca. Они активами намертво переплетены с парой дюжин корпораций. Из ваших клиентов им никто дорогу не мог перебежать?
– Алистер, если между нами, какие мы конкуренты европейцам? Нефть, металл, авиация, оружие. Ну судостроение еще под вопросом… Нет в России больше конкурентоспособных отраслей. Ну решили мы с крупным партнером лес развивать, не из-за леса же такое внезапное охлаждение. Где лес – и где Mediobanca?
– Не знаю, просто подумай. Все эти разговоры про Евросоюз и даже геополитика… Несерьезно. Скипа давно перерос тот уровень, когда вынужден был прислушиваться к Брюсселю. Это что-то его собственное, кровное.
Логика Алистера была проста. Если Mediobanca сдержанно относится к проблемам Александрова, то RBS это только на руку. Банк государственный, будет кредит обслуживаться или нет – для них вопрос мелкий. Даже лучше, если Русмежбанк по кредиту в дефолт уйдет. RBS ведь первым предупреждал, что с Россией работать трудно. Вполне укладывается в канву взаимоотношений Англии с Евросоюзом. Брюссель с Россией то конфликтует, то заигрывает, немцам только бы в Россию деньги качать, а Англия теряет банковские активы!
– Зато… – Алистер залился смехом, – если у тебя дела совсем плохо пойдут, есть отличные шансы на политическое убежище!
– Ну да, Алистер. Считай, что оценил.
После ланча он поехал через весь город на встречу с Лидой. Договорились встретиться в итальянском ресторане Signor Sassi, в переулке наискосок от магазина Harrods. Ей только через Парк пройти.
Они сидели у окна в полупустом ресторане – время ланча уже закончилось. На Лиде был все тот же брючный костюм, что и год назад, руки по-прежнему неухожены. Подняла на него глаза – радость пополам с тревогой. Казалось бы – новая страна, новая жизнь. Свобода! И все та же тихая скованность, неуверенность. Захотелось встряхнуть ее: «Очнись, ты в Лондоне, девочки с тобой, есть деньги и нет причин для тревог!» Но тут же расхотелось. Хоть тень радости – уже хорошо.
– Костя, я все еще не верю, что это реальность, а не сказка. Главное – девочек обеих приняли! Представляешь? Машу в Оксфорд, Танечку – в Oxford High School, практически рядом. Твоя Алиса нам переслала все документы. Завтра мы собрались в Оксфорд – посмотреть, какой он.
– Я и не сомневался. И очень рад. Ты ищешь себе квартиру? Или хочешь в этих апартаментах остаться?
– Что ты, зачем мне одной четыре комнаты? Мы поживем тут до лета, если тебе это не очень дорого, а с осени я в Оксфорд переберусь. Буду рядом с дочками.
– Лида, ты завтра увидишь, что Оксфорд – это дыра. Девчонкам самим там будет скучно. Они к тебе в Лондон потянутся – театры, клубы.
– Как может Оксфорд быть дырой! Я мечтаю работу найти при университете. Переводы, библиотека, мне все равно где.
– Лида…
Александров хотел сказать, что новую жизнь надо строить совсем по-другому, и осекся. Что он о ней знает, зачем вмешивается в ее жизнь? Она взрослая женщина. А как же Маша? А что – Маша? Он что – удочерять ее собрался? Тогда и Таню заодно? Куда он лезет? Сделал все, что мог, и даже больше, чем должен был.
Лида улыбалась обычной своей улыбкой с оттенком грусти.
– Знаю, о чем ты думаешь. Ты так много сделал для нас, в каком-то смысле мы стали частью твоей жизни. Тебе сейчас трудно эту часть отпустить.
– Ты хочешь, чтобы я ее отпустил? – Он не знал, зачем сказал это.
– И ты этого хочешь, у тебя на лице… смятение. Чуть-чуть совсем. Тебе жаль отпустить, но ты сам этого хочешь.
– Все же Маша – моя дочь…
– Вот именно, «все же». У нее, у меня, я уже не говорю о Танюшке… У нас сейчас так много всего. Все по-другому. Университет, новая страна. Язык, культура. Это трудно, поверь. Нам всем надо в себя прийти.
– Лида, – Константин взял ее за руку через стол.
– Костя… не получится…