Кодекс Инквизитора. Книга I (СИ)

Мысленно отдаю приказ артефакту подхлестнуть процессы в надпочечниках, прекрасно понимая, что ресурсы организма не бесконечны. Берсерк рвётся в бой, требует остановиться и доблестно подохнуть, но у меня своя точка зрения на этот счёт. Я не камикадзе! Жизнь люблю и ценю. Если вырвусь из этого ада, пожертвую капиталы Нагих на домики для бездомных поросят, а сама уйду в монастырь. Приму постриг и буду отмаливать грехи денно и нощно. Достало всё!

«Скорп, врубай закись азота! Либо сейчас, либо никогда!»

«Жизнь проста — ты делаешь выбор и не жалеешь о нём! Встретимся в лучшем мире, Ольга!»

«Кто сказал? Диоген?»

«Не-а, Доминик Торетто. Приготовься, княжна. На счёт три!»

Имейся у меня крылья за спиной, всенепременно бы воспарила над землёй. Шнурки лопнули, армейские ботинки, к которым я так успела привыкнуть, слетели с ног, пополнив собой рацион теневых демонов.

Босые ноги, едва касаясь стежки, несли вперёд с огромной скоростью. Ушли боль, неуверенность, страх. Мысли покинули голову. Фокус зрения сузился, будто шорами глаза прикрыли. Я видела только путь и ничего больше. Преследователи остались позади, но остановиться и перевести дух не было возможности. Если сделаю это — умру. Сердце не выдержит нагрузки.

Смысл фразы «жизнь в движении» я прочувствовала на себе. Сколько ещё вынесу, прежде чем лопнут связки, не могу знать. Минуту, а может, час. Пока в крови бурлит гормон, я дышу, двигаюсь. Иссякнет запал — упаду и околею с пеной у рта. А не зря ли я пошла на рывок? Подохнуть в бою не такой уж худой конец. Всяко лучше, чем сучить ножками в предсмертных корчах. Бесславная погибель хуже керосину!

«Не спеши помирать, рыжая! Ягод в ягодицах хватит километров на десять. Сейчас твоя скорость выше, чем у гепарда. Сбавляй помалу, без рывков. Я буду медленно опускать пульс и выводить лактат. Возможно обильное потоотделение. Не обращай внимания. Сделаешь всё правильно — будем жить. Оплошаешь — тут и останемся навеки».

Рекомендациям артефакта последовала безоговорочно. Иного выбора в принципе не было. Бегу лёгкой трусцой минут двадцать. Кризис миновал, но остановиться полностью не решаюсь. Сердцебиение пришло в норму, пульс выровнялся. Мышцы ноют немилосердно, но смерть боле не грозит. Мы это сделали. Свершили невозможное. Ушли от погони демонов и сберегли тело в относительной целостности. Вот только — что дальше? Куда ведёт тропа? И ведёт ли вообще хоть куда-то? Быть может, отсюда нет пути назад, а я обречена на вечные скитания, пока голод и жажда не добьют окончательно? Стоп, машина! Что за?..

«Василиса, Скорп, вы видите или приглючилось мне?»

«Развилку видим, путевой камень — тоже», — подал голос артефакт.

«Оль, не находишь это странным? Там что-то написано. Кажется, по-русски», — озадаченно откликнулась Вася.

Действительно, тропа разделилась, а ровно по центру перекрёстка возвышался серый камень, на коем чем-то коричневым было аккуратно выведено:

«Направо пойдёшь — коня потеряешь, себя спасёшь. Налево пойдёшь — себя потеряешь, коня спасёшь. Прямо пойдёшь — и себя, и коня потеряешь».

Ага, ясно-понятно. Сходить направо — значит пойти стезёй правды, налево — стезёй кривды, прямо — стезёй мудрости. Я бы прямо пошла, как и все былинные богатыри, что до меня ходили. Только вот одна заковыка не давала покоя. Знакомый каллиграфический почерк и материал, что применялся для написания текста. Уж крайне вонюч он был, нонсенс для мира, где в принципе отсутствуют запахи.

— Вылезай, старый пень! Я твоё дерьмо ни с чем не спутаю! Нахлебалась от души!

Камень исчез, а передо мной появился Распутин во плоти. Я икнула от неожиданности. Старика было не узнать, да и корректно ли называть стариком высокого ладного мужчину лет пятидесяти? Полагаю, что нет. Лишь глаза остались прежними. В пламени огнищ светилась мудрость поколений. Эдакие не забудешь и не спутаешь с миллионами подобных. Прямо в душу целится, гадский чудодей, вот-вот наизнанку вывернет.

Что ж, я тоже не пальцем деланная. В гляделки поиграть захотел, пенёк трухлявый?! Давай посмотрим вместе, как ты облажаешься!

Распутин, содрогнувшись, зажмурился, а затем и вообще прикрыл лицо ладонями.

— Прекрати, княжна! Я не враг тебе! Отпусти! Прошу! — Мужчину было не узнать: былая твёрдость рассеялась, словно утренний туман.

Пустота — такая пустота. В Пустоту не все могут смотреть — вернее, смотреть могут не только лишь все, мало кто может это делать. Вот и Распутин не смог, а нечего в мою душу ломиться нахраписто. Посторонним вход воспрещён!

— Ты не Ольга, ведь так? Я чую в тебе кровь Марии Нагой, этот нежный букет ни с чем не спутать! Ты плоть от плоти её. Маг крови не может ошибаться. Но аура… Великий Хаос, Пустота и Тьма! Средоточие трёх первостихий в одном человеке? Кто ты? Ответь! Яви свой истинный лик! Заклинаю тебя именем Триумвирата! — Колдун, упав на колени, вытаращился в серое небо, ожидая откровения от высших сил.

Меня прорвало. Так весело и задорно я давненько не смеялась. Надо же… «Яви свой истинный лик!» Да ещё с таким пафосом, с надрывом в голосе. Кина американского насмотрелся, что ли?