Кодекс Крови. Книга ХIV

Гризель сняла шляпку с вуалью, но внешность так и не сменила, сохраняя маскировку.

— Ты уверена, что мы должны лететь к ней?

— Нет, — тоненьким голосом ответила девочка. — Но у меня нехорошие предчувствия, а чутью я привыкла доверять.

Гризель пожала плечами и не стала спорить. В дверь каюты отрывисто постучали, и младшая из сестёр Акорос, вернув на лицо выражение скорби, впустила нежданных гостей. На пороге стояли два широкоплечих вояки в форме без опознавательных знаков.

— Господа, вы ошиблись каютой?

Незнакомцы цепким взглядом окинули тесное помещение с двумя койками, особо отметив малышку, беспечно болтающую ногами, и один из них ответил:

— Нет, фрау! Предупреждение от капитана. Надвигается атмосферный фронт, поэтому во время полёта оставайтесь пристёгнутыми ремнями безопасности даже во сне.

— Благодарю за заботу, но разве система оповещения не работает?

— Фрау, система оповещения в каютах первого класса. А второй мы обходим лично. Ужин вам также принесут сюда.

Гризель немного смутилась, спиной почувствовав неодобрение от сестры, но гости уже откланялись и тут же отправились в следующую каюту, потеряв всякий интерес к ним.

* * *

Джованни впервые отправился заграницу без поддержки рода. Это был необычный опыт, самостоятельно спланировать и реализовать подобного рода операцию. И первым шагом к нему было изучение русского языка. За сто с лишним лет Висконти ни разу не просил устранить врагов семьи из северных земель. Всё больше приходилось изучать и практиковать европейские языки.

Воспользоваться помощью родового ментатора и не вызвать подозрений не вышло бы, потому перед отъездом Джованни заглянул в Туринский университет на филологический факультет, где получил базовый курс языка противника. Юная и весьма способная в языках аспирантка устроила ему такую языковую практику прямо на университетской кафедре, что Джованни даже передумал выпивать её, ограничившись лишь клятвой молчания на крови.

А дальше его путь лежал на восток, часть из которого он собирался преодолеть дирижаблем, идущим в Стамбул, в пустующей каюте первого класса. Но неприятности начались уже спустя четыре часа полёта. Дирижабль резко набрал высоту и сменил курс. Заинтересовавшись, Джованни ушёл в тень и подслушал переговоры капитана с метеорологом. Оказалось, что над Европой собирается чрезвычайно опасный атмосферный фронт, и всем дирижаблям рекомендовали причаливать у ближайших вышек или уходить на север.

— Там австро-венгры закусились с кем-то в Карпатах. Уж не знаю, кого они решили подмять под себя, но поговаривают, что эта буря столетия — их рук дело, — со вздохом прокомментировал капитан.

— Может, уйдём югом? Над морями… — осторожно предложил штурман.

— Там сейчас боги знают что твориться будет. Думаешь, над морями будет спокойно? Сомневаюсь, — капитан разглядывал карту с отметками воздушных портов и родовых причальных вышек.

— Тогда, может, пришвартуемся в Сараево и переждём?

— Иштван, я раньше не замечал за тобой суицидальных наклонностей, — покачал головой капитан и, наконец, поставил флажок на карте. — Любой досмотр до Стамбула нам в лучшем случае грозит каторгой, а в худшем — плахой. Да и груз у нас… скоропортящийся, она в Стамбуле должна быть к вечеру. Мы без остановок должны были идти.

— Но как же.?. — штурман оборвал себя на полуслове.

— Пойдём на сверхнизких высотах в обход Карпат, над Сараево, ниже Софии, через Пловдив и Эдирне. И смотри, чтоб мы над морем даже близко не мелькали.

На этом разговор и завершился, а Джованни стало любопытно, о каком скоропортящемся товаре шла речь.

Обшарив трюм и все укромные уголки дирижабля, Джованни уже хотел было вернуться к себе в каюту, когда услышать тихий писк, больше напоминающий мышиный. Он исходил из-за переборки соседней каюты.

«Последняя остановка, и к себе», — решил маг смерти и через тень проник в каюту.

— Вот с-с-суки! — выругался Джованни, разглядев девочку не старше шести лет, сидящую в огненном шаре, подвешенном у потолка.

«Открытый огонь на дирижабле? Они точно рехнулись!» — про себя ругался Джованни.

Малышка тянула ладошки к стенам своей магической тюрьмы и тут же отдёргивала их, тихо поскуливая. Причём одежды на ней практически не осталось. Вся она сгорела. На теле виднелись ожоги, а кожа буквально начинала пузыриться, стоило пламени жадно лизнуть свою жертву.

Борромео не славились своим милосердием, хоть и декларировали частенько, что смерть милосердна. Сам Джованни убил немало людей, его личное кладбище давно перевалило за пару тысяч человек, но детей и беременных он не трогал. Для него это было табу.

Братья частенько подшучивали над ним, что он слишком мягкосердечен, но Джованни было всё равно.

Глядя на девочку, маг раздумывал, как ей помочь. Даже если он вытянет ребёнка из огненной ловушки, с дирижабля они не выберутся до приземления. Можно попробовать убить её тюремщиков, но вторая сторона, наверняка, придёт за своим «товаром». Можно убить и их, но, во-первых, забрать с собой ребенка на задание не выйдет, а, во-вторых, Джованни нельзя было привлекать к себе внимания.

— Что же мне с тобой делать?