Кодекс пацана. Назад в СССР (СИ)

— Эй, ребята, хорош! Ну что вы, в самом деле! Гурыль, мы вместе съездим в отделение. Ты там сможешь подождать? — может, я и смалодушничал, но не хватало ещё драки с милицией на празднике спорта.

Любопытные озирались на нас, с неодобрением покачивали головами — сразу осудили и вынесли вердикт: пацаны набедокурили и теперь их забирают в отделение. А ещё на меня смотрела Маша. На её щеках проложили путь две мокрые дорожки.

— Лезь в машину! Без тебя разберемся! — Коржев сильно толкнул, почти ударил.

Я едва не упал. Пробежал несколько шагов по траве, обернулся. Внутри забурлила злость, будто потревоженное шампанское готовилось вытолкнуть пробку из полуоткрытой бутылки и выплеснуться наружу. Кругом словно покраснело, приутихла изумрудная листва деревьев, синь неба, зелень сочной травы. Оставалась красная пелена и очертания предметов, темнее или светлее, пришлось пару раз моргнуть, чтобы скинуть наваждение.

Следователь улыбнулся, глядя на меня. С вызовом кивнул, приглашая действовать, рука отстегнула ремешок кобуры. Я с огромным трудом погасил жгучий порыв кинуться на него. Он презрительно хмыкнул, рука медленно потянула за рукоять.

Три быкообразных представителя власти также неспешно подходили к Гурылю. Тот понемногу смещался в сторону, не давал зайти за спину. Ещё секунда и кто-то сделает первый удар, а там…

— Остановитесь! — пророкотал знакомый басок.

Коржев вздрогнул, будто сквозь него пропускают двести вольт, и обернулся на зычный голос. К нам приближался Ковальков.

Милиционеры оглянулись на следователя. Гурыль облегченно выдохнул, круглое лицо немного просветлело:

— Товарищ следователь, тут они…

— Я все знаю. Так надо! — проговорил Ковальков и повернулся к Коржеву. — Сколько вам нужно времени для допроса?

— Он будет заключен под стражу до окончания расследования. Пока не выяснится, что на самом деле случилось. Уйми своего крепыша или он тоже отправится с нами, — процедил следователь.

Гурыль тут же вскинулся. Лицо красное, на висках капли пота.

— Я согласен! Поехали вместе! Чё ты головой мотаешь? Зарядить в нюхальник одному из напарников? — он мотнул круглой головой в направлении угрюмых милиционеров.

— Гурылев, успокойся. Ты сейчас поедешь со мной. Молча! Так нужно — поверь мне! — в конце фразы Ковальков повысил голос.

Милиционеры открыто ухмыльнулись Гурылю в лицо. Один сплюнул на землю, почти попал на кроссовок. Гурыль сдержался, хотя желваки ходили ходуном. Оба здоровяка разочарованно повернулись к машине.

Я ловил взгляд Ковалькова, но следователь смотрел в сторону играющих. Я положил сумку с одеждой на землю.

— Гурыль, спасибо за помощь.

— Садись! — следователь открыл дверь «Уазика».

Гурыль попытался дернуться за мной, но широкая ладонь Ковалькова легко остановила подопечного. Они перекинулись парой слов, к сожалению, я не смог расслышать сказанное — садился в машину.

Ладонь следователя толкнула в спину ещё раз. Нагретое нутро машины швырнула в нос запах затхлости, табака и какой-то непонятной кислятины, словно в кабине кого-то стошнило и рвоту отчистили не до конца. Двое залезли вперед, а с левой стороны сел Коржев. Здоровенный оперативник примостился справа. Я оказываюсь зажат между твердыми телами, как орех в зубах Щелкунчика.

— Ну чё, парень, добегался? Пора остановиться и подумать о жизни! — обернулся к нам водитель и добавил. — И о смерти!

Прокуренные зубы расплылись в довольной улыбке. Картофельный нос сморщился гармошкой, когда уголки губ разъехались в стороны. Ощущение власти явно доставляет ему удовольствие.

Коржев смотрит на меня так, словно уже опускает меня в серную кислоту. С размаха хлопает дверь, машину покачивает.

Поворачивается в замке ключ зажигания, под ногами несколько раз вздрагивает пол. Звуки лязгающего железа заполняют салон, мотор никак не хочет заводиться. Машина чихает и трясется как курильщик с многолетним стажем…

Мы начинаем движение в сторону неизвестности…

Глава 25

— Ну что, будем сразу признаваться или в молчанку поиграем? — глядя перед собой, спросил Коржев, когда мы выехали за пределы Южи.

Я счел за лучшее промолчать. Признаваться во всём и хоронить себя заживо? Ну да, нашли дурака…

Коржев огорченно вздохнул и коротко влепил локтем в солнечное сплетение. Резко, словно щелкнул кнутом

Твою маму, как же больно! Тут же сбило дыхание, жаркий взрыв в груди заставил согнуться.

Лбом ударился о подголовник, успел увидеть в серой обшивке круглую дырочку с обгорелыми краями — память от неаккуратно курившего пассажира. Крепкая рука оперативника потянула за шиворот назад. Тело разогнулось, я жадно хватал ртом сопревший воздух салона. Воздух заходил кусками, как горячий пирог, я почти руками запихивал его в себя.

— Я предупреждаю всего один раз. Если не начнешь говорить сам, то будет больно и неприятно. Нам всё известно. Корефан признался, что это ты порешил того пацаненка. Мне немного жаль тебя. Очень немного. Хэк! — локоть без размаха въехал в нижнюю челюсть.