Кодекс звезды

Считал ли я, что существует какая-то серьёзная опасность, вызвавшись проводить Львова до шведской границы? Положа руку на сердце, отвечу: нет! Тогда почему теперь, проводив взглядом гаснущие в сгущающихся сумерках красные огоньки на торце последнего вагона «Стокгольмского экспресса», я испытываю такое облегчение? Пожалуй, и не отвечу. Да это и не важно. Важно то, зачем Львов едет в Стокгольм. Скажете, тому есть много причин? Верно. Это и воссоединение с семьёй (если помните, в пригороде шведской столицы живут жена и дети бывшего жандармского полковника). И желание держать Львова подальше от длинных Сталинских рук. И много ещё всяких «и». Но всё это фигня, по сравнению с… нет, не с «мировой революцией», которая, между нами говоря, сама по себе является полной фигнёй. Львову поручено создать в Стокгольме бюро российской внешней разведки. Этакий филиал Первого главного управления НГБ, которое возглавляет Бокий. Спросите, что на это скажут шведы? Под наши гарантии сохранения их суверенитета и нейтралитета не скажут ничего, разве что попросят убрать вывеску, если таковая появится на здании, где разместится бюро. А она (вывеска) не появится никогда. Это я могу сказать с полной уверенностью.

Прохладно стало торчать на перроне. Пройду в зал ожидания. До отправления поезда на Петроград есть ещё два часа…

23 февраля 1920 года

Квартира Абрамовых

В этот день у Абрамовых собрались только свои, и только военные: три генерала и полковник – все в парадной форме.

Ольга, которая даже 8-го марта не манкировала женскими обязанностями, вставать в этот день к плите отказалась категорически. Потому утку приготовила загодя, оставалось только разогреть.

Традиция отмечать 23 февраля как День Российской Армии ещё не только не прижилась – её не было вовсе. А значит, можно смело предположить, что исключительно по этому поводу в этот день за праздничным столом собрались только наши друзья. Начиналось застолье весело, но где-то после третьей рюмки пришло время для серьёзных тем.

— Шеф, скажи по совести, — обратился к Жехорскому председатель ВОК генерал-лейтенант Ежов, — не жалеешь о том, что сдал наркомат обороны Троцкому?

— Не сдал, а передал, — тут же поправил товарища Жехорский. — Сдать – от слова «сдаться». А мы ведь Троцкому пока ни в чём не уступили. Правда, Васич?

Первый заместитель наркома обороны, командующий войсками Центрального военного округа, генерал армии Абрамов, своим ответом Жехорского неприятно удивил. Вместо того, чтобы бодро поддержать товарища – да, мол, ни пяди земли не уступили мы супостату! — он неопределённо пожал плечами. Жехорского это задело.

— Не понял! — воскликнул он, адресуя свой протест Абрамову. — Ты же вчера утверждал, что в наркомате обороны у тебя всё под контролем?

— Твоё «вчера», Макарыч, — невесело усмехнулся Абрамов, — если мне не изменяет память, двухмесячной давности?

— И что? — нахмурился Жехорский. — За это время что-то сильно изменилось?

Абрамов промолчал. Зато вновь заговорил Ежов:

— Странное дело, — сказал он. — ВОК от действий наркомата обороны сотрясает баллов на пять, не меньше, а у вас в ГПУ, стало быть, тишь да гладь?

(После того, как Дзержинский возглавил Наркомат государственной безопасности, он оставил пост начальника Главного политического управления при ВЦИК и СНК. Вместо него на этот пост был назначен Жехорский).

Жехорский слегка смутился. Действительно, после того, как было принято решение об упразднении института военных комиссаров и введении вместо него института офицеров по воспитательной работе, дела армейские стали заботить его гораздо меньше. Всё это он и сказал в своё оправдание, добавив:

— Но командовать-то частями будет легче?

— Не в пример, — согласился Абрамов. — Вот только нарком Троцкий с таким положением вещей никак не может смириться, требует оставить комиссаров.

— Зато начальник Генштаба Тухачевский оказывает ГПУ в этом вопросе полное содействие, — парировал Жехорский.

— Вот именно, что в «этом вопросе», — нахмурился Абрамов.

— Что ты хочешь этим сказать? — насторожился Жехорский.

— А то и хочу сказать, — с раздражением ответил Абрамов, — что в остальных вопросах товарищ Тухачевский последнее время всё чаще принимает сторону наркома.

— Подожди… — наморщил лоб Жехорский. — А разве Тухачевский не твой человек? Когда я поддерживал его назначение на должность начальника Генштаба, я полностью был в этом уверен.

— Ну извини! — резко откинул в сторону единственную руку Абрамов. — И вы меня извините, — обратился он к Ольге и Ежову, — за то, что ввёл вас в заблуждение. Вот такая я бяка!

— Брось! — поморщился Ежов. — С Тухачевским мы все здорово лопухнулись, кроме, разумеется, Ольги. Кто же мог подумать, что он настолько карьерист.

— Думаешь, всё дело в этом? — спросил Жехорский, тогда как Абрамов хмуро смотрел в сторону.

— А в чём ещё? — удивился Ежов. — Не думаешь же ты, что Тухачевский всерьёз увлёкся троцкизмом?

Ольга, которая неодобрительно следила за происходящим, сказала, обращаясь к мужу: