Кодекс

— Если говорить о формате, — рассудила она, сложив пальцы домиком, — то это кодекс. Написанный скорее всего на пергаменте, не на бумаге. Переплет деревянный, обтянутый кожей. Манускрипт, разумеется — книгопечатание изобрели только лет через сто, — выполненный готическим шрифтом. Очень трудный для прочтения, если речь о неспециалисте. В остальном «Странствие» ничем не должно отличаться от других книг того времени. Книга тогда создавалась как теперь кино: для этого требовалось много времени, много денег и много людей с различными навыками. Надо было запастись пергаментом, перьями и чернилами. Нужен был писец, чтобы переписать текст, затем иллюстратор, затем переплетчик и так далее.

Официант, проходя мимо, деликатно оставил на столике счет.

— А Гервасий мог себе это позволить?

— Возможно, — пожала плечами она. — Выходец из верхнего слоя среднего класса, служивший в знатном доме… да, возможно. Но что касается самого текста… не знаю, как вас убедить, да вы и не хотите, чтобы вас убедили, но он написан не человеком средневековья.

Эдвард, поджав губы, кивнул. Она верит в то, что говорит, и, вероятно, права. Зачем бы она стала вводить его в заблуждение? Если на то пошло, ей выгодно продолжать встречи с ним. Он испытывал разочарование. В какой-то момент он, сам не зная почему, стал хотеть, чтобы книга оказалась настоящей. Эдвард достал бумажник.

— Как вы думаете, что все-таки случилось с рыцарями? В том ущелье, в конце первой части?

— Много чернил пролилось над этой черной страницей — извините за каламбур. — Маргарет поболтала осадок в стакане, не препятствуя Эдварду оплатить счет. — О ней целая книга написана. Кэпшо, «Зримая тьма». Фрейдисты считают ее материнским чревом, или анусом, или могилой, или всем сразу. Марксисты говорят о развитии капитализма в Англии и приближении литературы к массам. Особенно эта тема популярна у деконструкционистов. Чем только эту черную страницу не называли. Типографской ошибкой, картой Африки, протестом против Прагматической Санкции 1713 года[23].

— А вы сами какого мнения?

— Никакого. — К Маргарет вернулось прежнее безразличие. — Это не моя область.

— Ладно. — Эта девица начинала его утомлять. Хотелось остаться одному и подумать, а еще лучше — не думать ни о чем. Молодая пара за соседним столиком, на вид юристы, спорила яростным шепотом. — Может, закончим на сегодня? Вы сейчас домой, в Бруклин? — Она потрясла головой. — Все равно возьмите такси и попросите квитанцию. В следующий раз я поведу вас смотреть коллекцию, если Уэнты согласятся, конечно. Вы как?

— Хорошо, — сказала Маргарет, не проявив ни нежелания, ни энтузиазма. Она встала, и он следом за ней вышел на улицу. Было около половины седьмого, но солнце еще светило вовсю.

— Может быть, я… — А нужно ли? Он неопределенно махнул в сторону Ист-Сайда, одновременно высматривая такси.

— Мне в Колумбийский. — Она повернулась и пошла к метро, покачивая сумкой на ремешке.

— Минутку, — окликнул ее Эдвард. — Вы назвали эту книгу кодексом. Что это означает?

— Кодекс… — Она остановилась вполоборота к нему. Необходимость дать определение столь очевидной вещи не вывела ее из равновесия. — Кодекс есть кодекс. В отличие от свитка, восковой таблички или камня с выбитыми на нем словами. Собрание печатных или рукописных страниц, сшитых и переплетенных. Книга в вашем понимании.

8

Два дня спустя, в теплую, но ненастную погоду, Эдвард встречал Маргарет у дома Уэнтов. Гроза висела в воздухе, хотя дождя еще не было. Из портфеля Маргарет торчала ручка зонта, волосы она убрала под черепаховый берет. При своей худобе и бледности она могла бы выступать в шоу стиля «готика», если бы захотела, — но, по всей видимости, не стремилась к этому. Он провел ее мимо швейцара, который его уже знал и сказал, улыбаясь в густые усы:

— Можете!

В лифте Эдвард, прочистив горло, заметил:

— Мне, наверно, следовало предупредить их, что вы придете. Но вы не беспокойтесь. Держитесь любезно с Лорой, и все. Она у них работает Пятницей.

— Спасибо, — сухо ответила она. — Я нисколько не беспокоюсь.

Они вышли из лифта в тихую, пустую квартиру и на пути к винтовой лестнице никого не встретили. Из окон падал приглушенный серый свет наподобие лунного.

Раньше Эдвард не обращал на эту лестницу особого внимания, но теперь взглянул на нее глазами Маргарет и увидел, что это настоящее чудо. Образчик старого нью-йоркского модерна, литой чугун с завитушками в стиле Обри Бердсли[24]. Должно быть, она весит не меньше тонны. Маргарет шла позади, не задавая вопросов, и терпеливо ждала, пока он открывал дверь и отыскивал в темноте торшер.