Кое-что о любви

Однако вскоре Эммелин обнаружила, что поторопилась в своей оценке прислуги Седжуика. С первого этажа до неё донёсся мужской голос, принадлежавший, как ей показалось, одному из лакеев – Томасу.

– Говорю вам, Симмонс, этого нового парня герцогини невозможно обыграть. – Лакей подрезал фитили и менял свечи в канделябрах, а Симмонс шёл следом за ним и собирал огарки свечей. Никто из них не замечал стоявшей на верху лестницы Эммелин. – Он выиграл у Франклина пять гиней, а потом наказал на четверть заработка графского бедолагу. Я говорю, в его игре что-то не так.

Эммелин подалась вперёд. Слуги Седжуика играют в карты? И по-крупному, если только названная Томасом сумма верна.

– Четверть заработка! – тихо присвистнул Симмонс. – Если бы я потерял даже половину такой суммы, миссис Симмонс сняла бы с меня голову, хотя она не похвалит меня за те гроши, что я проиграл этому парню.

– Вот и я говорю то же самое. Нельзя встречаться с ними в четверг ночью, иначе они обчистят нас до нитки, и до следующего сезона нам придётся жить за счёт продажи свечных огарков.

– Мы просто пойдём и извинимся за то, что не сможем играть, – кивнул Симмонс.

– Во что играть? – спросила Эммелин, перегнувшись через перила.

Слуги вздрогнули, испуганные тем, что их болтовню услышала хозяйка дома.

– Ни во что, миледи, – ответил Симмонс. – Прошу прощения, если помешали вам.

– О, Симмонс, пожалуйста, не волнуйтесь за меня.

Не дойдя до низа лестницы двух ступенек, Эммелин остановилась, упёрла руки в бока и взглянула на провинившуюся пару.

– А кроме того, вы не ответили на мой вопрос. Во что вы играете?

Покраснев, Томас потупил взгляд, а Симмонса чуть не хватил удар, судя по тому, как покраснело его лицо.

– Я могла бы предложить вам некоторую помощь. Симмонс пристально, оценивающе посмотрел на неё.

И тут до Эммелин дошло: он знал, что она не жена Седжуика. Она с самого начала это подозревала, хотя думала, что её беспокойство не имеет причины. Вряд ли он позволил бы ей остаться, если бы знал правду. Однако он знал правду и держал язык за зубами – по какой-то причине.

– В пикет, – окинув взглядом холл и понизив голос, ответил Симмонс. – Некоторые из нас играют в пикет ночью по четвергам.

В пикет? О, ей повезло, а может быть, им.

«Эммелин, не делай этого, – настойчиво сказал ей внутренний голос. – Ты просто сошла с ума. Не лезь в дела, которые совершенно тебя не касаются. Ни к чему хорошему это не приведёт».

Не важно, что совсем недавно она поклялась себе ни во что не вмешиваться – будь то карты, мужчины или…

– У герцогини, в особняке на противоположной стороне площади, появился новый слуга, – сказал Томас, очевидно, подбодрённый признанием Симмонса, – настоящий плут. Простите, мадам, что я так говорю.

– Возмутительно! – серьёзно кивнула она.

Симмонс бросил на Томаса выразительный взгляд, призывающий к молчанию, и продолжил рассказ в более благородных выражениях:

– Мы уверены, что, пока хозяева в отъезде, дворецкий герцогини нанял этого парня только для того, чтобы вернуть себе проигранное в прошлую зиму.

– Вы хотите сказать, что слуги герцогини не такие уж хорошие игроки? – спросила Эммелин, стараясь не обращать внимания на участившийся стук сердца.

Она прекрасно понимала, что правильнее было бы не вмешиваться в проблемы, стоявшие перед слугами. Но хотелось сделать исключение из собственных правил, а возможно, это был способ сорвать банк, если её затея с Седжуиком провалится.

– Штат герцога просто ужасен, – сообщил ей Томас. – Всегда позволял взять несколько лишних партий. Так было до появления этого нового лакея. Теперь мы будем вынуждены отказаться от наших обычных ночных игр.

– Не спешите сразу отказываться, – улыбнулась Эммелин и сошла вниз по ступенькам. – Не сомневаюсь, вы могли бы сами придумать какую-нибудь хитрость.

Эммелин была уверена, что Седжуик остался безразличен к её поцелую, но она плохо знала этого человека.

Он ушёл от неё потрясённый, полностью осознавая силу её чар. «Она мне не жена, она мне не жена», – повторял себе Алекс с каждым шагом вверх по лестнице, потому что стук крови грозил порвать последнюю туго натянутую нить самоконтроля, которую ему ещё удалось сохранить.

Когда Эммелин остановила его, притянула к себе и предложила ему свои губы, похожие на бутон розы, здравый смысл кричал, чтобы он держался подальше от самозванки, но Седжуика захватила одна мысль – целовать её. Целовать крепко, горячо и безрассудно – потому что у него, возможно, не будет такого шанса, после того как разум возобладает и прикажет выбросить Эммелин на улицу, где ей и место.

Нет, Эммелин просто глупая. «По-настоящему глупая», – решил Алекс, вспоминая её поцелуй. Он не мог припомнить, когда последний раз целовал женщину, и почувствовал себя полностью уничтоженным. Хотелось забыть, что она не была его женой, но Седжуик сомневался в том, что, если бы в эту минуту Эммелин вошла в комнаты, он не заключил бы её в объятия и не добился того, что настойчиво требовало его разгорячённое тело, а оно требовало страсти и блаженства, которое обещал её поцелуй.