Коэффициент магии

Впрочем, так и было. Каждый день с того момента, когда он позволил своему магическому потоку, огню, что должен был греть его душу, уничтожить первого человека, он шаг за шагом приближался к грани. Что-то время от времени осознавал — потому убивал, в дальнейшем, ножом или другими способами.

Но процесс уже было не остановить. А еще у меня появилось ощущение, что этот процесс форсировали извне. Словами ли, внушением ли — но Олега, похоже, последнее время подталкивали к пропасти.

Он пнул меня и снова занялся своими артефактами. Я же, вместо того, чтобы страдать от избиения, сумела сосредоточиться и по-настоящему соприкоснуться с Олегом, как с предметом. Выматывающее действие, которое я редко совершала.

Но здесь не до осторожности.

Жажда власти. Жажда крови. Жажда мести.

Смерть.

И чья-то огромная тень, стоящая у него за спиной.

Кукловод.

С местью все понятно — он многое сделал для того, чтобы подставить или хоть как-то задеть Арсенского. Будто убийства жены того оказалось недостаточно.

Смерть — это, скорее всего, относится ко мне.

Думала об этом даже отвлеченно. Я давно уже поняла, что ничем хорошим эта история не окончится. Но было очень жалко. Себя, родителей. Максима.

Черт, надо было тогда остановиться. Когда поняла, что слишком сильно чувствую его, слишком хочу урвать хоть небольшой кусочек не предназначенного для меня счастья. Хотя смогла бы я затормозить? И не эти ли кусочки и были тем, ради чего стоило жить?

Кровь… судя по приготовлениям, ритуал. Со мной в главной роли. Не обязательно, что это планировалось именно так, но подвернулась я вовремя. Возможно, это даже спасло кому-то жизнь, что было слабым, но утешением.

Но почему я чувствую в Олеге потребность властвовать над всем, менять реальность? Конечно, на него это похоже, но сумасшествие сделало его слабым, я не чувствовала в нем той силы, что позволила бы перевернуть мир. А на пустые мечты это было не похоже.

Значит, потребность кукловода.

И пусть это было довольно бесполезно, узнавать сейчас все подробности — уверенности в своем спасении у меня не было, скорее, наоборот, я полагала, что все закончится именно здесь — но мне вдруг стало интересно. Почему я должна умереть? Что за безумная идея овладела чужими умами, и насколько она осуществима? И возможно ли, что именно сейчас и воплотится жуткий план, сработает всесильная "машина", которую так давно собирали неизвестные, и это действительно уничтожит магов или человечество?

Я похолодела от этой мысли.

Если все так, стоило воспользоваться одним вариантом. Это не остановит, конечно, происходящее — все-таки, Соринский был далеко не главным — но хоть немного притормозит.

А значит, у Комитета будет шанс на спасение.

Себя или всех- не важно.

Я опустила глаза и подавила злую улыбку. Меня избавили от куртки, передатчика, телефона, но цепочка с красиво выгравированной буквой V была на месте. Владислава. Виктори — победа. И "volucris" — "птица" на латыни. Феникс, который возгорается и сжигает не только себя, но и всех вокруг, готовый позже возродиться.

Может быть.

Когда-нибудь.

Мощнейший артефакт, который не смогли бы отследить даже самые сильные маги, и который передал мне неприметный служка всего сутки назад. В обход Комитета и внимания моего отца и Арсенского.

Ага, теперь мне можно не рассказывать, что Ватикан лишь сотрудничает с магами, но их самих в нем нет.

Впрочем, вряд ли я смогу воспользоваться этими новыми интересными сведениями.

— Ты настолько глуп, что смог действовать только по чьей-то указке? — сказала я резко и насмешливо, приняв решение вывести его из себя, чтобы хотя бы разобраться в происходящем. И успеть задействовать детонатор.

Замер. Медленно повернулся. В глазах- настоящая ненависть.

Но что мне терять? Даже если в Комитете разберутся, как мы выехали из города, и смогут восстановить по камерам путь или же определят каким другим способом, где мы находимся, они не успеют.

— Что ты несешь, тварь? — голос звенит, а руки трясутся. Было бы заманчиво разозлить его настолько, чтобы он направил на меня убийственный поток — организм выставил бы щиты — но рассчитывать на это не приходилось. Он слишком давно следил за нами, чтобы не знать о случае в музее. — Жаль, что тебя не убили еще в Паликателе.

А вот тут я вздрогнула.

Неужели, настолько давно?

Мысли помчались галопом. Мы уничтожили тогда ту организацию подчистую — ну как, мы, отец и его подчиненные. Он был уверен, что никого из тех врагов не осталось, и я была склонна ему верить. Значит, это не так? Ну да, точно, куратор же говорил, что обе группировки — и та, что действовала в России, и та, что в Перу, были связаны.

Но мне почему-то представлялось, что в живых остался лишь Олег.

Додумать мысль не дали. Мужчина подошел ко мне и ударил кулаком в живот. Я не сдержала стон. Похоже, ему доставляло удовольствие мои довольно бессмысленные мучения.

— Зато теперь ты должна радоваться, потому что станешь частью чего-то грандиозного.

— Предпочитаю быть чем-то грандиозным, — уверенность и язвительность давались с трудом. На самом деле, я ужасно боялась, — а не быть на побегушках, как ты.